100 великих казаков

Пётр Дорофеевич Дорошенко (1627–1698)
Украинский реестровый казак. Гетман Правобережной Украины

Родившись в Чигирине, начинал свой жизненный путь рядовым реестровым казаком. В ряды казачьей старшины выдвинулся в ходе освободительной войны украинского народа 1648–1654 годов под предводительством Богдана Хмельницкого против гнёта польского панства. В его войске Пётр Дорошенко стал полковником.

Будучи верным сторонником гетманской власти и власти имущей казачьей старшины, участвовал в подавлении народного восстания 1657–1658 годов под руководством полтавского полковника Мартына Пушкаря и Якова Барабаша. Тогда город Полтава был осаждён гетманским войском, полковник Пушкарь вероломно захвачен, а сам город отдан на ужасающий погром союзным крымским татарам.

При гетмане Павло Тетере (Мережковском), стороннике польской ориентации, в 1663 году занял высокую должность генерального есаула.

Через два года был избран гетманом Правобережной Украины (в то время существовало два украинских гетмана — правого и левого берегов Днепра).

Пётр Дорошенко опирался на ту часть старшины реестрового казачества и местного духовенства, которые ориентировались на… Оттоманскую Порту и Крымское ханство. В истории христианского мира бывало и такое, хотя и не столь часто.

Пытался распространить власть и на Левобережную Украину. Для этого он хотел воспользоваться недовольством тамошнего населения своим гетманом Брюховецким. Такая попытка, равнозначная военной угрозе, вызвала подозрительность и недовольство в Москве.

Боярская дума «присудила» отправить на берега Днепра царское войско. Тогда гетман Пётр Дорошенко со своим гетманством поспешил перейти в подданство турецкого султана. По договору, заключённому с Дорошенко в 1669 году, под власть Турции перешла Подолия. Гетман Правобережной Украины обязывался оказывать Стамбулу (Константинополю) помощь в установлении султанской власти на территории Подолии.

…Весной 1672 года османская армия султана Магомета IV и конница крымского хана вторглась в пределы Речи Посполитой. Поляки были силой принуждены заключить с Турцией Бучацкий мир. По нему Польша отказывалась от своих прав на «турецкую» Малороссию.

Население Правобережной Украины, естественно, не хотело ни польского, ни теперь турецкого владычества над собой. К тому же оно было возмущено союзничеством гетмана Дорошенко с турками и крымскими татарами, которые оказались на территории Подолии. Правобережцы стали тысячами семей уходить на левый берег Днепра, в российские пределы.

Такой более чем благоприятной ситуацией решили воспользоваться царский воевода Г. Г. Ромодановский и гетман Левобережной Украины И. С. Самойлович. Их соединённые полки перешли Днепр. Самойлович был провозглашён единым гетманом Украины (Малороссии).

Главной причиной такой политической акции было то, что Москве надоело острое, непрекращающееся соперничество двух гетманов на Украине. Оно только разоряло страну. Тогда и пришли на Левобережную Украину царские полки.

Низложенный гетман Пётр Дорошенко с небольшим числом своих приверженцев заперся в укреплённой гетманской ставке — городе Чигирине. Он вновь обратился за военной помощью к турецкому султану. Однако в 1676 году, когда он окончательно осознал, что полностью лишён поддержки со стороны украинского казачества, ему всё же пришлось капитулировать перед русским войском.

Русский историк Н. И. Ульянов, волей судьбы оказавшийся в эмиграции, в своей известной книге «Украинский сепаратизм» писал о правобережном гетмане Петре Дорошенко так:

«…Нельзя не сказать нескольких слов о Дорошенко, который по сей день остаётся одним из кумиров самостийнического движения и поминается в качестве борца за незалежность. Этот человек причинил украинскому народу едва ли не больше несчастий, чем все остальные гетманы, вместе взятые. История его такова.

После измены Выговского только Киев продолжал оставаться в московских руках, вся остальная правобережная Украина отдана была полякам. С избранием Юрия Хмельницкого она на короткое время вернулась в руки царю с тем, чтобы с его изменой опять попасть в польские руки.

Тетеря в продолжение своего короткого гетманства удерживал её в королевском подданстве, а когда на смену ему в 1665 году пришёл Пётр Дорошенко, тот заложился за турецкого султана — главу обширной рабовладельческой империи.

У турок существовал взгляд на юго-восток Европы как на резервуар рабской силы, почерпаемой с помощью крымских, азовских и белгородских (аккерманских) татар. Их набеги на Русь и Польшу представляли собой экспедиции за живым товаром. Десятки и сотни тысяч славян поступали на невольничьи рынки в Константинополе и в Малой Азии.

Но до сих пор этот ясырь добывался путём войн и набегов; теперь с утверждением на гетманстве Дорошенко татары получили возможность административно хозяйничать в крае. Период с 1665 по 1676 год, в продолжение которого Дорошенко оставался у власти, был для правобережной Украины временем такого опустошения, с которым могут сравниться только набеги Девлет-Гирея в середине XVI века.

Татары, приходившие по зову Дорошенко и без оного, хватали людей направо и налево. Правый берег превратился в сплошной невольничий рынок. Торговля в Чигирине шла чуть ли не под самыми окнами гетманского дома. Жители начали „брести розно“, одни бежали в Польшу, другие — на левый берег, третьи — куда глаза глядели.

В 1672 году Дорошенко привёл в Малороссию трёхсоттысячное турецкое войско и разрушил Каменец-Подольский, в котором все церкви были обращены в мечети. „Здесь все люди видят утеснение от турок, Дорошенко и нас проклинают и всякое зло мыслят“, — писал про правый берег каневский полковник Лизогуб.

Под конец там начнётся голод, так как люди годами ничего не сеяли из-за татарского хищничества. По словам гетмана Самойловича, Дорошенко и сам, в конце концов, увидел, что ему „не над кем гетманить, потому что от Днестра до Днепра нигде духа человеческого нет, разве где стоит крепость польская“.

Лавируя между Польшей, Москвой и Крымом, Дорошенко нажил себе множество врагов среди даже „значного“ казачества. Против него действовали не только левобережные гетманы, но поднялись даже избранные запорожцами Суховей, Ханенко и другие.

Залавировавшись и заинтриговавшись, он кончил тем, что сдался на милость гетману Самойловичу, обещавшему ему от имени Москвы приют и безопасность…»

…Москва не стала сводить счёты с бывшим гетманом, который изменил ей и пытался «отдаться басурманам» под их магометанскую власть. Пётр Дорошенко был назначен высочайшим указом для «кормления» воеводой в Вятку. Там он воеводствовал, проклинаемый на родине, с 1679 по 1682 год.

Позже он переехал на постоянное жительство под Москву в подаренное ему государем село Ярополча (ныне Ярополец). В своём подмосковном имении он и умер в 1698 году, уже во время царствования Петра I Алексеевича.

Степан Тимофеевич Разин (около 1630–1671)
Донской атаман. Предводитель Крестьянской войны 1667–1671 годов

Родился в станице Зимовейской в семье зажиточного — «домовитого» — казака Тимофея Рази, участника взятия турецкой крепости Азов и «азовского сидения», отца трёх сыновей — Ивана, Степана и Фрола. Будущий казачий атаман рано набрался боевого опыта в порубежных схватках, которые постоянно случались в задонских и кубанских степях. В молодости отличался горячностью, гордостью и личной храбростью.

В 1652 году по завету покойного отца совершил поездку на богомолье в Соловецкий монастырь, проехав всё Русское царство с юга на север и обратно, побывав в Москве. Увиденные бесправие и нищета крестьянского и посадского населения сильно повлияли на миросозерцание молодого Разина.

На войсковом кругу в 1658 году был избран в состав станицы (посольства) от вольного Дона во главе с атаманом Наумом Васильевым в Москву. От того времени для истории сохранилось первое письменное свидетельство о С. Т. Разине.

Разин рано выдвинулся в число казачьих предводителей благодаря дипломатическим способностям и воинским дарованиям. В 1661 году вместе с атаманом Фёдором Буданом вёл переговоры с калмыцкими тайшами (князьями) о заключении мира и совместных действиях против крымских татар в Задонье. Переговоры увенчались успехом, и на протяжении двух столетий калмыцкая конница являлась частью иррегулярной военной силы Российского государства. А Степану Разину в составе донских станиц довелось снова побывать в первопрестольной Москве и Астрахани. Там он участвовал в новых переговорах с калмыками, не нуждаясь при этом в переводчиках.

В 1662 и 1663 годах во главе отряда донских казаков Разин совершил удачные походы в пределы Крымского ханства. Вместе с запорожцами Сары Малжика и конницей калмыцких тайшей разинские казаки в битвах под Перекопом и в урочище Молочные Воды разбили крымчаков, в рядах которых находилось немало турок. Была захвачена богатая добыча, в том числе конские табуны в две тысячи голов.

…События 1665 года круто повернули судьбу братьев Разиных. По царскому повелению большой отряд донских казаков, который в походе возглавлял Иван Разин, вошёл в состав войска воеводы князя Ю. А. Долгорукого. Шла война с Польско-Литовским государством, но велась она под Киевом крайне вяло.

Когда началась зимняя стужа, атаман Иван Разин попытался самовольно увести своих казаков обратно на Дон. По приказу князя Долгорукова он, как зачинщик «бунта», был схвачен и казнён на глазах младших братьев. Поэтому мотив мести за брата Ивана во многом определил антибоярские настроения Степана Разина, его враждебность к существующей «московской власти».

В конце 1666 года по царскому повелению начался розыск беглых на Северном Дону, где скопилось особенно много казачьей голытьбы. Ситуация там становилась взрывоопасной для боярской Москвы. Степан Разин, почувствовав настроение на Дону, решился действовать.

Весной 1667 года он с небольшим отрядом казачьей голытьбы и беглых крестьян-холопов двинулся на речных судах-стругах из войсковой станицы города Черкасска вверх по Дону. По пути разорялись хозяйства богатых домовитых казаков. Разинцы обосновались на островах между протоками Дона — Иловлёй и Тишиной. Были вырыты землянки и поставлены шалаши. Так появился у волока с Дона на Волгу Паншин городок. Степан Разин был провозглашён атаманом.

Уже вскоре стоявший здесь отряд Степана Разина увеличился до полутора тысяч вольных людей. Здесь и созрел окончательно план похода по Волге «за зипунами». Об этом стало известно в Москве: казачья вольница в грамоте астраханскому воеводе объявлялась «воровскими казаками». По замыслу их предводителя, им предстояло перебраться со стругами на Волгу, спуститься по ней в Каспийское море и овладеть отдалённым Яицким городком, который они хотели сделать своей разбойной базой. С яицкими казаками Разин отношения уже «устроил».

В мае 1668 года казачьи струги появились на Волге севернее Царицына и спустились вниз по реке, выйдя в Каспийское море. Первый же встречный купеческий караван был разграблен. Пройдя берегом моря, судовая рать вошла в Яик, и разинцы с бою взяли Яицкий городок, в котором стоял стрелецкий гарнизон. Подошедший из Астрахани отряд царских стрельцов был разбит под стенами городка. Потом в песне пелось:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны,
Выплывают острогруды
Стеньки Разина челны.

Разницами был взят древний город-крепость Дербент — «железные ворота Кавказа». На какое-то время он стал базой для разбойных набегов «за зипунами» для казачьей судовой рати на персидские берега.

Зиму разинцы провели на полуострове у Ферахабада, а затем перебрались на остров Свиной южнее Баку, который был «обустроен» ими под казачий городок. Отсюда казаки продолжили свои морские набеги, почти каждый раз возвращаясь на остров с богатой добычей. В числе разорённых городов оказались богатые торговые Шемаха и Решт.

Богатую добычу казаки взяли в поселениях Гилянского залива и трухменских (туркменских) берегов, в окрестностях Баку. Из владений бакинского хана разинцы увели семь тысяч овец. Персидские воинские отряды в боях неизменно подвергались разгрому. Было освобождено немалое число русских пленников, которые находились здесь в рабстве.

Персидский шах из династии Аббасидов, обеспокоенный ситуацией в своих прикаспийских владениях, выслал против Разина войско в четыре тысячи человек. Но персы оказались не только плохими мореходами, но ещё и нестойкими воинами. В июле 1669 года близ острова Свиного произошло настоящее морское сражение между казачьей флотилией и шахским войском. Из 70 персидских судов удалось спастись бегством только трём: остальные или были взяты на абордаж, или потоплены. Но и казаки в том морском бою потеряли с полтысячи человек.

Поход на Каспий «за зипунами» дал разинцам богатую добычу. Обременённая ею флотилия казачьих стругов возвращалась на родину. В августе — сентябре 1669 года Степан Разин прошёл Астрахань, где была стоянка, и оказался в Царицыне. Ему пришлось отдать астраханскому воеводе князю Семёну Львову часть взятой добычи и пушки крупных калибров за право свободного прохода к Царицыну. Отсюда казаки перешли на Дон и обосновались в Кагальницком городке.

В Кагальник стала стекаться казачья голытьба, и к концу года под началом атамана Разина здесь собралось до трёх тысяч человек. К нему прибыл младший брат Фрол. Отношения с войсковой казачьей старшиной, обосновавшейся в Черкасске, становились натянутыми, враждебными.

А планы Разина всё ширились. Задумав подняться на войну с боярской Москвой, он попытался найти себе в том союзников. Зимой он завязал переговоры с украинским гетманом Петром Дорошенко и кошевым атаманом запорожцев Иваном Серко. Но те от войны с Москвой благоразумно отказались.

Весной 1770 года Степан Разин двинулся из Кагальницкого городка к Волге. Его войско было разбито на отряды и сотни. Собственно говоря, это и было началом Крестьянской войны, которая в отечественной историографии сводится к 1667–1671 годам. Теперь удалой разбойный атаман превращался в вождя народной войны: он призвал вставшую под его знамёна рать «идти в Русь».

Царицын открыл перед мятежниками городские ворота. Местный воевода Тимофей Тургенев был казнён. Подошедший сверху по Волге судовой караван с тысячей стрельцов во главе с головой Иваном Лопатиным был разницами разбит на воде около Денежного острова, а часть царских служилых людей перешла на их сторону.

Но на Волге разинцев уже поджидал со своими стрельцами астраханский воевода князь Семён Львов. Встреча сторон состоялась у Чёрного Яра. Однако боя здесь не случилось: астраханские служилые люди взбунтовались и перешли на сторону противной стороны.

От Чёрного Яра атаман казачьей голытьбы послал вверх и вниз по Волге отряды. Они взяли Камышинку (ныне город Камышин). Опираясь на полное сочувствие простого люда, Степан Разин без особого труда захватил волжские города Саратов и Самару. Теперь основную часть его войска, выросшего до 20 тысяч плохо вооружённых и организованных повстанцев, составляли помещичьи крестьяне.

Вокруг атамана появились другие начальные люди из казаков, командиры самостоятельных отрядов. Среди них выделялись Сергей Кривой, Василий Ус, Фёдор Шелудяк, Еремеев, Шумливый, Иван Лях и младший брат Разина Фрол.

Первый удар был нанесён по Астрахани с её каменным Кремлём. Флотилия восставших состояла теперь из 300 различных речных судов, на которых стояло более 50 пушек. Казачья конница двигалась вдоль речного берега. Всего атаман вёл за собой около семи тысяч человек.

Воевода князь Иван Прозоровский защитить город-крепость Астрахань не смог. Разинцы, поддержанные восстанием городской бедноты, 24 июня взяли его приступом. Воевода был казнён: его сбросили («скинули») с башни на землю. Из Астрахани восставшие двинулись вверх по Волге: в городе Степан Разин оставил воеводами Уса и Шелудяка, наказав им крепко беречь город. Сам же он повёл с собой около 12-ти тысяч человек. Считается, что где-то примерно восемь тысяч из них были вооружены «огненным боем».

После взятия Самары в огне народного восстания оказалась вся Средняя Волга. Всюду Разин давал крепостным крестьянам «волю», а «животы» (имущество) воевод, дворян и приказных людей (чиновников) — на разграбление. Предводителя восставших встречали в городах и сёлах с хлебом и солью. От его имени во все стороны в большом числе рассылались «прелестные письма»-воззвания.

В Москве поняли всю серьёзность положения: по указу царя Алексея Михайловича Боярская дума стала стягивать в район восстания воинские отряды: стрелецкие полки и сотни, поместную (дворянскую) конницу, служилых иноземцев. Прежде всего царским воеводам приказывалось защитить большие тогда города Симбирск и Казань.

Крестьянская война тем временем разрасталась. Отряды повстанцев стали появляться в местах, не столь далёких от столицы Московского царства. В силу своей стихийности и неорганизованности как военная сила, восставшие, громившие помещичьи имения и боярские вотчины, крайне редко могли оказать серьёзное сопротивление воинским отрядам, которые рассылались властями. От имени царя Алексея Михайловича Стенька Разин был объявлен «воровским атаманом».

Симбирский воевода Иван Милославский сумел организовать оборону города. Разинцы не смогли овладеть им: часть гарнизона (около четырёх тысяч человек) укрылась в местном кремле. В боях, которые шли под Симбирском с 1 по 4 октября 1670 года, они потерпели поражение от царских войск, которыми командовал опытный воевода князь Ю. А. Долгоруков.

Сам Степан Разин в тех боях бился в первых рядах, был тяжело ранен. Он был доставлен из-под Симбирска в Кагальницкий городок. Атаман надеялся на родном Дону вновь собраться с силами. Тем временем территория, охваченная восстанием, резко сузилась: царские войска взяли Пензу, «замирили» силой оружия Тамбовщину и Слободскую Украину. Считается, что в ходе той крестьянской войны погибло до ста тысяч восставших.

…Немного оправившись от раны, Разин задумал овладеть войсковой столицей — Черкасском. Однако он не рассчитал свои силы и возможности: к тому времени казачья старшина и домовитое казачество, под впечатлением побед царских воевод, было настроено по отношению к нему и восставшей голытьбе откровенно враждебно и само взялось за оружие.

Разинцы подступили к Черкасску в феврале 1671 года, но овладеть им не смогли и отступили в Кагальник. 14 февраля отряд казачьих старшин во главе с войсковым атаманом Яковлевым захватили Кагальницкий городок. По другим данным, в поход выступило едва ли не всё Донское войско, около пяти тысяч человек.

В Кагальницком городке произошло избиение восставшей голытьбы. Сам Разин оказался пленённым и вместе с младшим братом Фролом отправлен под крепкой стражей в Москву. К слову сказать, атаман Корнило (Корнилий) Яковлев был «по азовским делам» соратником отца Степана и его крёстным отцом.

«Воровской атаман» Стенька Разин был казнён в Москве на Красной площади 6 июня 1671 года. Палач сперва отсёк ему правую руку по локоть, затем левую ногу по колено, а потом отсёк голову. Так закончил свою буйную жизнь самый легендарный казак-разбойник в истории России, о котором в народе было сложено немало популярных песен и легенд. В одной из старинных донских казачьих песен об атамане рассказывалось так:
У нас то было, братцы, на тихом Дону,
На тихом Дону, во Черкасском городу
Уродился удалой доброй молодец,
По имени Степан Разин Тимофеевич.
В казачий круг Степанушка не хаживал,
Он с нами, казаками, думу не думывал,
Ходил, гулял Степанушка во царёв кабак,
Он думал крепко думушку с голутьбою:
«Судари мои братцы, голь кабацкая!
Поедем мы, братцы, на сине море гулять,
Разобьёмте, братцы, басурмански корабли,
Возьмём мы, братцы, казны сколько надобно,
Поедемте, братцы, в камену Москву,
Покупим мы, братцы, платье цветное,
Покупивши цветно платье, да на низ поплывём».

…Имя Степана Разина в отечественной истории помнилось всегда. До революции о нём пели песни и слагали легенды, после революции, в годы Гражданской войны, его имя носил 1-й Оренбургский казачий социалистический полк, который отличился в боях против Белой армии адмирала Колчака на Урале. Атаману мятежного казачества был поставлен памятник в городе Ростове-на-Дону. Его именем названы улицы и площади в разных городах современной России.

Иван Мартынович Брюховецкий (около 1623–1668)
Боярин. Кошевой атаман Запорожской Сени. Гетман Левобережной Украины

Место и год рождения человека, ставшего обладателем гетманской булавы, присягнувшего на верность Московскому царству и попытавшемуся отдать Левобережную Украину под власть турецкого султана, неизвестны. Первое письменное упоминание о Иване Брюховецком относится к 1650 году в реестре казаков Чигиринской сотни.

Середина XVII столетия для Украины было эпохой бурных политических и военных событий. В 1659 году, во время гетманских выборов, Брюховецкий, занимавший уже видное положение среди малороссийского казачества, был послан в Сечь Запорожскую, чтобы склонить запорожцев на сторону Юрия Хмельницкого — сына Богдана Хмельницкого.

Известно, что Иван Брюховецкий успешно справился с порученным ему сложным дипломатическим поручением. Однако в Чигирин он обратно не вернулся, а остался в Сечи. Запорожцы вскоре избрали его своим кошевым атаманом. Через три года, в 1662-м, он становится у вольных казаков кошевым гетманом.

Брюховецкому и в новой роли пришлось принимать самое деятельное участие в политических событиях. Историк Н. И. Ульянов в своей книге «Украинский сепаратизм», описывает события, когда после измены гетмана Юрия Хмельницкого, переметнувшегося на сторону Польши, Брюховецкий стал гетманом Левобережной Украины.

«Иван Мартынович Брюховецкий начал свою карьеру как кошевой атаман в Сечи. Отсюда он стал вмешиваться в события левого берега, заявив себя ревностным сторонником Москвы, но в отличие от Самко и Золотаренко, представлявших „значное казачество“, Брюховецкий держал сторону „черни“. Его соперничество, таким образом, носило социальный характер…»

Именно опора на рядовых реестровых казаков и запорожцев позволила Ивану Брюховецкому в июне 1663 года стать выборным гетманом Левобережной Украины. Так называемая Чёрная рада состоялась тогда под Нежином и закончилась убийством Самко и Золотаренко, как противников нового гетмана, по решению войскового суда. Их «обвинили в измене и казнили вместе с толпой их сторонников».

Н. И. Ульянов отмечает в факте избрания на гетманский пост Ивана Брюховецкого в условиях ведения военных действий с поляками такую его сторону:

«Пред нами — первый случай прихода к власти „черни“, сумевшей выдвинуть на гетманское место своего ставленника…

„Чернь“ по обеим сторонам Днепра тяготела, как прежде, к Москве. Почувствовав за собой мощь низового казачества, крестьянства и горожан, Брюховецкий сразу понял, какую позицию должен занять в отношении Москвы.

В 1665 году выражает он желание „видеть пресветлые очи государевы“ и 11 сентября появляется в Москве во главе пышной свиты в 535 человек. Поведение его в Москве столь необычно, что заслуживает особого внимания…»

Действительно, новый левобережный гетман «сам» попросил присылки к нему царских воевод и русских войск. Он «пожелал», чтобы собираемые налоги шли в «государеву казну».

Брюховецкий также просил о том, чтобы митрополит Киевский подчинялся теперь не Константинополю, а Москве.

Ульянов подчёркивает в своей работе: «Казалось, появился наконец гетман, захотевший всерьёз уважать суверенные права Москвы и понимающий своё подданство не формально, а по-настоящему».

Итогом поездки в первопрестольную Москву для Ивана Брюховецкого стала ещё и женитьба на княжне Долгорукой и возведение его в боярское достоинство. Последнее было сделано по воле царя Алексея Михайловича после того, как гетман подписал так называемые «Московские статьи 1665 года».

По прошествии некоторого времени боярин-гетман по примеру своих предшественников изменил Москве. Причины были те же. Почувствовав себя на гетманстве прочно, Брюховецкий встал на путь самого беззастенчивого личного обогащения и обирания населения Левобережной Украины. Этим и не замедлили воспользоваться его враги, также добивавшиеся высокой власти.

Передача полковых городов под управление царских воевод и проведение в 1666 году переписи населения повлекло за собой увеличение налогов. Это вызвало недовольство простого люда политикой Брюховецкого и поддерживавшей его казачьей старшины.

Недовольство усилилось и в связи с Андрусовским мирным договором 1667 года (или Вечным миром), которым завершилась война между Русским царством и Речью Посполитой 1654–1667 годов. По этому договору Правобережная Украина оставалась за польской стороной.

…Так гетман с боярским титулом окончательно лишился социальной опоры в своих владениях: «чернь» и вольные запорожцы отказали своему недавнему избраннику в доверии. Иван Брюховецкий стал спешно искать новой опоры, новой силы, которая бы помогла ему сохранить власть.

Гетман решает изменить Москве и отдаться под власть турецкого султана, то есть отдать Левобережную Украину под власть Оттоманской Порты. В Стамбул (Константинополь) были направлены гетманские послы с соответствующими полномочиями.

В начале 1668 года начался мятеж. В городе Гадяче сторонниками гетмана было перебито до двухсот «московских людей», в том числе стрельцов. После этого Иван Брюховецкий разослал во все концы гетманских владений «листы» с призывом очищать и другие полковые города от московских ратных людей и царских воевод.

Однако уже через четыре месяца против гетмана-изменника вспыхнуло народное восстание. Во время его боярин Брюховецкий был убит казаками близ села Диканька (ныне Полтавская область Украины).

Иван Степанович Мазепа (Калединский) (1639–1709)
Гетман Левобережной Украины

Человек, который в истории старой России стал одним из первых обладателей её высшей орденской награды — Святого апостола Андрея Первозванного — и единственным среди награждённых орденом Иуды (мировая история ничего подобного не знает), родился в семейном поместье Мазепинцы на Киевщине. Отцом будущего гетмана Левобережной Украины был Степан-Адам Мазепа, происходивший из православного шляхетского рода Азеи-Калединских. Он хотя и воевал под знамёнами Богдана Хмельницкого, но слыл сторонником польской ориентации.

Получил хорошее образование. Сперва обучался в Киево-Могилянской коллегии (духовной академии), затем в Иезуитском коллегиуме в Варшаве. Воспитывался при дворе польского короля Яна Казимира. Своё образование Мазепа-младший довершил за границей.

Поскольку придворная карьера у него не удалась, он вернулся в родные края. В 1669–1681 годах служил у гетмана Левобережной Украины И. С. Самойловича и у гетмана Правобережной Украины П. Д. Дорошенко. В Чигирине Иван Мазепа начал службу в должности хорунжего надворной хоругви, то есть гетманской гвардии.

Боевым крещением Мазепы можно считать участие в совместном походе войск гетмана Дорошенко и турецкой армии правителя османов Мухаммеда IV против Польши в 1672 году, когда союзники совершили походы на Каменец-Подольский и Львов.

Участвовал в переговорах с крымским ханом Селим-Гиреем. Побывал в плену у запорожского атамана Ивана Серко, который не разделял протурецких взглядов гетмана Правобережной Украины. После этого и стал служить у Самойловича.

В 1682–1686 годах на Левобережье занимал ответственный пост генерального есаула. С помощью фаворита правительницы Софьи Алексеевны князя Василия Голицына добился ареста гетмана Самойловича и своего избрания на гетманский пост. Это случилось во время Крымского похода и обошлось Мазепе в бочонок с одиннадцатью тысячами золотых рублей и более трёх пудов серебряной посуды. То и другое стало веским аргументом в пользу его кандидатуры.

Мазепа дал присягу на верность Русскому царству и её самодержавному государю Петру I Алексеевичу и был избран «царского величества Войска Запорожского обеих сторон Днепра гетманом».

Добиваясь укрепления личной власти, опирался на казацкую старшину. Он раздавал земли верным людям и всячески препятствовал переходу малороссийских крестьян в казачество, свободное от многих податей и повинностей. Во главе полков ставил своих приверженцев.

Понимая, что в своей политике стремления к полноте личной власти ему не приходится рассчитывать на полную поддержку городовых полков — Черниговского, Глуховского, Полтавского и других, а также запорожцев, Иван Мазепа в противовес им стал создавать так называемые личные «охотные» полки.

Выпускник варшавского Иезуитского коллегиума, Мазепа к тому времени уже состоялся как опытный политик. Стараясь показать свою «верность православию», он расчётливо жертвовал часть своих огромных доходов на содержание и строительство церквей.

Рядовое казачество и крестьянство относилось к Мазепе враждебно: в простом народе гетмана называли «ляхом». Тот знал об отношении к себе населения Малороссии.

…Мазепе приходилось опираться на политическую и военную поддержку русского царя. Пётр I не отказывал ему в поддержке: его резиденцию, укреплённый город Батурин, стал охранять сперва стрелецкий, а затем солдатский полк.

Пётр I Алексеевич считал гетмана умелым правителем. Кроме того, он высоко ценил конфиденциальную информацию о политическом положении в Восточной Европе (прежде всего в Польше) и на Балканах, которую поставлял ему Мазепа. У того действительно имелись широкие связи в Варшаве, в ряде других европейских столиц.

Начиная с 1688 года, в Москву из Малороссии стали поступать доносы о том, что гетман ведёт тайные переговоры со Швецией и Речью Посполитой. Царь считал такие письма клеветой на верного ему человека и переправлял их в Батурин. Авторов таких предупреждений об антимосковской подоплёке тайных переговоров Ивана Мазепы ожидала только казнь.

Малороссийский правитель неоднократно получал от боярской Москвы действительно царские награды. Среди них был орден Святого апостола Андрея Первозванного. Мазепа стал вторым человеком в истории, награждённым этой высшей орденской наградой старой России в 1700 году. После измены гетмана Пётр I издаст указ о лишении уже бывшего гетмана ордена.

Стремившийся не только к личной власти, но и к богатству, Мазепа к концу своей гетманской карьеры стал одним из богатейших людей в Европе. Ему принадлежало свыше 100 тысяч крестьян на Украине и свыше 20 тысяч в России. Пётр I сделал ему немало даров «за верность» тысячами крепостных душ.

…Ивану Мазепе приходилось защищать свой пост не только от «доброжелателей Москвы», но и от самозванцев. В 1692–1695 годах ему пришлось воевать против отрядов «ханского гетманчика» Петрика. Это был авантюрист, претензии которого на украинское гетманство поддержал правитель Крымского ханства. В итоге четырёх лет междоусобной борьбы неудачливый Петрик был разбит.

Во время петровских Азовских походов 1695 и 1696 годов мазепинские полки входили в состав сил боярина Б. П. Шереметева. В 1697–1698 годах вместе с русскими войсками малороссийские казаки ходили на турецкую крепость Очаков.

С началом Северной войны 1700–1721 годов гетман И. С. Мазепа по царскому повелению обеспечивал содержание гарнизонов и фортификационные работы в крепостях Левобережной и Правобережной Украины. Его полки действовали на вспомогательных театрах военных действий: под Псковом, на Волыни, в Галиции и Белоруссии.

Известный своей хитростью Мазепа решил сделать ставку на шведского короля Карла XII, решив, что его королевству уже обеспечена победа над Москвой и армией царя Петра I. В 1705–1707 годах гетман вёл тайные переговоры с находившимся в полной зависимости от Швеции польским королём Станиславом Лещинским. Речь шла о переходе Украины снова под власть Речи Посполитой.

…25 октября 1708 года Мазепа под предлогом присоединения к русской армии перешёл с несколькими тысячами казаков через реку Десну в расположение королевской армии. Но через самое короткое время малороссийские казаки, поняв, что гетман изменил России, стали оставлять лагерь шведской армии. В итоге у Ивана Мазепы, обещавшего привести к Карлу XII всё украинское казачество, осталось всего тысячи полторы людей. Это были запорожцы, казацкая старшина, пеший полк сердюков — личной гетманской охраны. Все остальные полки украинского казачества подтвердили верность русскому государю. Так изменивший клятве «лях» Мазепа лишился поддержки малороссиян — казачества, крестьянства и горожан.

Получив известие об измене Ивана Мазепы, царь Пётр I сперва не хотел этому верить. Но когда весть подтвердилась, он приказал кавалерийскому генералу А. Д. Меншикову совершить набег на гетманскую ставку крепость Батурин и уничтожить все собранные в ней запасы провианта и огневых припасов. Стало ясно, что всё собранное там предназначалось для шведов.

Меншиков с драгунской кавалерией подступил к Батурину и взял его приступом. Мазепинская резиденция — «гнездо измены» Батурин — была сожжена.

В ноябре 1708 года в городе Глухове Пётр I произвёл ритуал заочного отрешения Мазепы от гетманства. Одновременно он отрешался от православной церкви. Помимо этого изменник заочно награждался специально учреждённым по такому случаю орденом Иуды. Новым малороссийским гетманом был избран полковник Скоропадский.

Мазепа понял, что совершил стратегическую ошибку, и попытался её исправить, надеясь получив прощение (а с ним и всё потерянное — власть, богатство) от русского царя. Однако тот отказался вступить в переговоры о возвращении в подданство Москвы, решительно отвергнув поступившее к нему предложение.

Высказывал недоверие к переметнувшемуся на его сторону гетману Ивану Мазепе и король Карл XII, армия которого очень нуждалась в провианте, боевых припасах и пополнении. Но всё же он дал гетману, боявшемуся за свою жизнь, личную охрану из шведских солдат. Теперь не сердюки, а они стали телохранителями Мазепы.

После разгрома королевской армии в Полтавской битве 1709 года и капитуляции её остатков на днепровских переправах у Переволочны Мазепа бежал вместе с Карлом XII в турецкие пределы. Он кончил свою жизнь в том же году в османской крепости Бендеры.

Димитрий Ростовский (1651–1709)
Украинский казак. Митрополит Ростовский и Ярославский. Канонизирован Русской православной церковью

Родился в местечке Макарово близ Киева. Происходил из семьи реестровых украинских казаков. В миру назывался Даниил Саввич Туптало (Тупталенко). Будучи одарённым с детства, в десятилетнем возрасте был отдан на учёбу в известную тогда Киево-Могилянскую коллегию, в которой с отличием прошёл трёхгодичный (1662–1665) курс наук.

В монахи Даниил Туптало постригся в 1668 году, когда ему шёл семнадцатый год. Его учёность, стремление познать церковные таинства и прилежание позволили казацкому сыну уже в следующем году стать иеродиаконом. С 1675 года — иеромонах.

В 1677 году он проповедует на территории Речи Посполитой — в православных храмах городов Слуцка, Вильно, Новодворского монастыря. Становится известным в церковных кругах человеком, продолжая много работать над собой. В 1679 году поселяется в Чернигове, который был в то время одной из полковых столиц украинского реестрового казачества.

В 1681–1700 годах Димитрий Ростовский исполняет должность игумена в монастырях Батурина (гетманской ставки), Глухова, Киева, Чернигова и Новгород-Северского. С 1689 года состоял в свите гетмана И. С. Мазепы, впервые побывав в её составе в Москве и оставшись там.

…Свою церковно-литературную деятельность, очень плодовитую, будущий Димитрий Ростовский начал в 1684 году. Тогда он, как человек учёный, по поручению архимандрита Варлаама Ясинского продолжил составление сборников житий святых «Четьи минеи», ставших в итоге его главным жизненным трудом. При его жизни жития святых издавались четыре раза (!): в 1689, 1695, 1700 и 1705 годах. Для той эпохи это был редчайший случай тиражирования как духовных, так и светских книг.

В 1694-м написал известное литературное произведение «Сказание о прославлении в Казани святых девяти мучеников Кизичевских», давшее автору большую известность. Был он хорошо известен уже в ту пору и царям-соправителям Ивану и Петру Алексеевичам Романовым, правительнице, старшей сестре братьев Софье Алексеевне, которая сама слыла известной сочинительницей стихов.

В том же году Димитрий становится архимандритом черниговского Кирилловского монастыря, с 1697 года — его игуменом.

Митрополитом сын реестрового казака с Киевщины стал в 1701 году. По рекомендации царя Петра I он был поставлен митрополитом Сибирским, но из-за болезни задержался в Москве, так и не прибыв в город Тобольск, тогдашнюю сибирскую столицу. Подобающая его способностям должность нашлась уже скоро.

Димитрий стал митрополитом Ростовским и Ярославским, то есть одним из главных иерархов Русской православной церкви. Случилось это в следующем, 1702 году.

Деятельность Димитрия Ростовского была многогранной. В древнерусском городе Ростове он создал в том же 1702 году ахиерейскую школу, взяв за образец киевские учебные заведения. Для Московского государства это стало заметным событием.

Литературная деятельность митрополита Ростовского и Ярославского выглядела для современников впечатляющей. Его перу принадлежат такие сочинения религиозно-нравственного характера, как «Апология в утолении печали человека» и «Рассуждения об образе Божии и Подобии», а также много церковных проповедей.

Димитрий Ростовский был открытым и непримиримым противником старообрядчества (то есть раскольников, которые при Петре I и ещё долго после него сурово преследовались государством). В непримиримой борьбе со старообрядцами он составил полемическое сочинение «Розыск о раскольничей брынской вере».

Митрополит писал и драматические произведения, которые ставились в Ростовской архиерейской школе. В числе таких его произведений значатся «Комедия на Рождество Христово» (или «Рождественская драма»), «Комедия на Успение Богородицы» (или «Успенская драма»), ряд других подобных литературных произведений Петровской эпохи.

Был он также автором пастырских посланий, духовных песнопений, дневниковых записей и деловых документов. В конце жизни стал составлять «Летописец келейный», который завершить не успел.

Димитрий Ростовский отличался особым благочестием, скромностью, сострадательным отношением к больным, нищим, сирым и беззащитным. Это снискало ему глубокое уважение верующих. В своём духовном завещании митрополит писал такие слова:

«С восемнадцатилетнего возраста до приближения моего к гробу я не собирал ничего, кроме книг, у меня не было ни золота, ни серебра, ни излишних одежд».

Видный церковный деятель и писатель начала XVIII столетия Димитрий Ростовский был похоронен в храме ростовского Спасо-Яковлевского монастыря.

Светлая память о нём в Российском государстве жила долго. В 1761–1763 годах на казачьей земле, в устье Дона, на месте Темерницкой таможни, была построена приграничная крепость, названная в честь митрополита Димитрия Ростовского Ростовской крепостью. С 1796 она стала городом Ростовом-на-Дону, одним из крупнейших в современной Российской Федерации.

О значимости Димитрия Ростовского, выходца из казаков, для исторической памяти нашего Отечества свидетельствует такой показательный факт. Его образ увековечен водной из бронзовых фигур на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде, поставленный в древнем русском городе в 1862 году.

Митрополит Димитрий Ростовский был канонизирован Русской православной церковью.

Ворон: митрополит он, конечно, знатный, но вот как казак чем себя проявил?

Даниил (Данило) Павлович Апостол (1654–1734)
Миргородский полковник. Гетман Левобережной Украины

Молодые годы Данилы Апостола были полны военных тревог. Украинский реестровый казак участвовал в походах на турецкие пределы и во владения крымского хана. Он очень рано выдвинулся благодаря своим воинским талантам и организаторским способностям в казачьи старшины, став в 29 лет полковником Миргородского полка. Это случилось в 1683 году. Много раз отличался Даниил Апостол в отражении набегов конницы крымского хана.

Когда украинским гетманом стал И. С. Мазепа, миргородский полковник оказался к нему в оппозиции, которая была подавлена самыми жестокими способами. Чтобы избежать трагической участи В. Кочубея и Искры, Данило Апостол вынужден был играть роль гетманского «дружка». Близость к Мазепе сделала его одним из богатейших землевладельцев на Украине.

Во главе своих казаков он участвовал в крымских походах 1687 и 1689 годов под знамёнами фаворита правительницы Софьи Алексеевны — князя Василия Голицына. Отличался в тех походах в степных схватках с конницей крымских татар.

Участвовал Даниил Апостол в азовском походе молодого царя Петра I Алексеевича 1696 года. В том случае гетман Иван Мазепа назначил миргородского полковника походным атаманом украинского казачества.

С полками украинских казаков и русских войск Д. И. Апостол брал на берегах Нижнего Днепра крепость Кизы-Кермен, а на берегах Днепровско-Бугского лимана другую турецкую крепость — Очаков. Однако и ту и другую после заключения мира, пришлось вернуть туркам, хотя и с разрушенными укреплениями.

…С началом Северной войны 1700–1721 годов миргородский полковник Данило Апостол доблестно сражался в рядах царской армии. В 1701 году он отличается в битве со шведами у Эрестфера в Ливонии. Это была первая крупная победа молодой петровской регулярной армии в той большой войне за выход России в Балтийское море.

При Эрестфере русские войска под умелым командованием генерал-фельдмаршала Шереметева разбили шведский корпус генерала Шлиппенбаха. В дальнейшем казаки занимались «разорением большого рижского пути». Ливонский поход прославил полковника из Миргорода, города, в будущем воспетого писателем Гоголем.

С 1703 года во главе трёх тысяч украинских казаков Даниил Апостол воевал на польской территории. В 1705 году под Варшавой разбил крупный отряд сторонников шведского короля из числа польской шляхты. Царь Пётр I не раз отмечал доблесть Апостола на той войне в своих письмах и дневниковых записях.

Данило Апостол вместе с Мазепой изменил царю Петру Алексеевичу, но уже через три недели оставил вражеский стан и вернулся назад с повинной. Он был прощён, и в дальнейшем Пётр I Романов называл миргородского полковника «великим неприятелем» изменника и теперь уже бывшего гетмана Ивана Мазепы.

Миргородские казаки во главе со своим полковником участвовали в генеральной баталии Северной войны — в Полтавской битве 1709 года. Вместе с Петром I Данило Апостол ходил в неудачный Прутский поход 1711 года.

Известно, что Пётр Великий более чем благосклонно относился к Апостолу, отмечая каждый его успех на войне со Шведским королевством. Так, в 1710 году, уже после Полтавской виктории, он пожаловал казачьего полковника значительными земельными наделами на территории Миргородского и Черниговского полков. Это была награда за участие в боях со шведами и в разгроме остатков приверженцев низложенного гетмана Мазепы, бежавшего с небольшим числом верных ему людей во владения турецкого султана.

…Когда после победного окончания Северной войны император Пётр Великий начал свой Каспийский (или Дербентский) поход 1722 года, полковник Апостол во главе отряда из десяти тысяч казаков принял в нём участие. Самодержец наградил тогда Даниила Ивановича своим драгоценным портретом с бриллиантами, для ношения на груди.

В том походе вдоль кавказских берегов Каспийского моря на юг, в персидские пределы Апостол известен ещё и тем, что по императорскому повелению занимался закладкой на реке Сулак в предгорьях дагестанского Кавказа пограничной крепости Святой Крест.

Однако вскоре отношения миргородского полковника со всероссийским самодержцем испортились. После ареста гетмана П. Л. Полуботка он тоже был взят под стражу и заточён в Петропавловскую крепость.

Из столичной крепости Святых Петра и Павла Данилу Апостола выпустила воцарившаяся Екатерина I. Но из-за опасности «смут» на Левобережной Украине императрица приказала герою Шведской войны проживать в новой северной столице России, в Санкт-Петербурге.

На Украину ему разрешили вернуться только спустя год, в 1726 году, при условии оставления в городе на Неве заложником своего сына Петра. Впрочем, государыня Екатерина высоко ценила достоинства Апостола, наградив его орденом Святого Александра Невского.

…В 1727 году украинская казачья старшина на Верховной раде, проходившей в городе Глухове, избрала Даниила Ивановича Апостола гетманом Левобережной Украины. Правда, власть его была ограничена и находилась под контролем резидента, назначенного из Санкт-Петербурга.

Как левобережный гетман, Апостол сделал многое из того, что ему можно поставить в заслугу. Чтобы усилить значимость малороссийского казачества в военной системе России, он добился сокращения русских кавалерийских полков на Левобережной Украине до шести. Обязанности ушедших полков взяло на себя гетманское казачество.

Он добился прощения вернувшихся в Россию казаков Сечи Алёшковской. Это были запорожцы, которые после ликвидации в 1709 году царём Петром I Сечи Запорожской основали Сечь через два года на месте греческого рыбацкого посёлка (в переводе известного как Алёший) при впадении реки Копка в Днепр (в ста километрах от современного города Херсона) на территории Крымского ханства.

В 1731 году алёшковские запорожцы вернулись на родину, и в 1734 году в устьях рек Базавлук и Подпольная (близ современного города Никополя) основали Сечь Новую. Они обратились к гетману Данило Апостолу с просьбой о ходатайстве перед Санкт-Петербургом о помиловании за «прошлые грехи». Тот данное им слово исполнил.

В 1731–1733 годах Даниил Иванович для строительства Украинской укреплённой линии прислал от всех малороссийских полков 20 тысяч казаков и посполитых крестьян. Линия с её полевыми фортификационными сооружениями предназначалась для защиты российского Юга от опустошительных набегов конницы крымского хана.

…Гетман Левобережной Украины прославленный казак Д. И. Апостол немного не дожил до своего 80-летия. Он ушёл из жизни в селе Сорочинцы ныне Полтавской области Украины. После его смерти выборы гетманов в Малороссии были запрещены.

Кондратий Афанасьевич Булавин (около 1660–1708)
Донской атаман. Предводитель казачье-крестьянского восстания в 1707–1708 годах

Донской казак Кондратий Булавин родился в станице Трёхизбянской на реке Айдар, в семье станичного атамана. Боевое крещение получил в степных походах против крымских татар и на Кубань. Образования не имел, отличался природным умом, сообразительностью и храбростью.

Он рано стал избираться казаками станицы Трёхизбянской походным атаманом. Будучи сам зажиточным казаком, много общался с голытьбой и «новоприхожими» на Дон, то есть с беглыми крестьянами, искавших для себя «воли».

В 1704 году войсковой атаман Илья Зерщиков назначил Булавина атаманом Бахмутских соляных промыслов. В те годы донцы старались отстоять Бахмут, на который предъявляли свои права местные помещики и малороссийские казаки Слободского Изюмского полка во главе со своим полковником Ф. В. Шидловским. Причём дело доходило до конфликтных ситуаций. Изюмцы хотели завладеть не только соляными варницами, но и местными сенокосными и лесными угодьями.

К этому делу был причастен гетман днепровских казаков Иван Мазепа, который до своей измены был в полном доверии у царя Петра I. Мазепа пытался завладеть Бахмутскими соляными промыслами: по его приказу были разорены городки донских казаков по речкам Бахмуту и Жеребцу. Однако на их защиту встал бахмутский атаман Булавин.

В октябре 1705 года государство ввело монополию на добычу и торговлю солью. Все солеварни по стране отходили к царской казне. В ответ на такое «решение сверху» донские казаки во главе Кондратием Булавиным захватили соляные варницы Бахмута и сожгли их. Атаман уже тогда объявил себя защитником простого люда: солеваров, беглых крестьян и холопов.

…Конфликтная обстановка на Дону быстро накалялась. 6 июля 1707 года царь Пётр I Алексеевич, озабоченный внутренним состоянием государства, которое вело тяжёлую Северную войну 1700–1721 годов против Швеции, отдал распоряжение о сыске на Дону беглых крестьян, осевших в донских станицах, и возвращении их владельцам. Считается, что этот петровский указ стал началом непростой борьбы самодержца против вольного казачества за его полное подчинение государственной власти.

На Дону же выдавать беглых довольно единодушно не пожелали. Кондратий Булавин оказался во главе «возмутившегося» Шульгинского городка (станицы) на реке Айдаре. Тогда царь Пётр I отправил на Дон воинский отряд во главе с гвардейским майором князем Ю. В. Долгоруким, которому предписывалось начать там розыск «новопришлых» и перепись их с последующей отправкой назад. В литературе этот отряд часто называется карательным. В действительности же он такой задачи не имел.

В ответ отряд казачьей голытьбы и беглых под командованием Кондратия Булавина (около двухсот человек) в ночь на 9 октября 1707 года внезапно напал на «партию» петровских гвардейцев из Преображенского и Семёновского полков, в которой находился майор Долгорукий. Вся «партия» была истреблена, убит и сам князь Долгорукий. Было отбито три тысячи беглых.

На тихом Дону начался «всполох»: восстание быстро распространилось на казачьи городки верхнего течения Дона, где призыв Булавина взяться за оружие нашёл самый горячий отклик. Именно там, на притоках Дона — на реках Бузулук, Битюг, Айдар, Хопёр и Медведица — строили свои городки «новопришлые». Начали волноваться окрестные крестьянские уезды. Историк-белоэмигрант А. А. Гордеев писал в своей «Истории казаков»:

«Булавин… становился центром фанатично настроенной массы против московских порядков, но ни сам он, ни его действия у оседлого казачества симпатий не вызывали.

Оказавшись во главе недовольного элемента, Булавин встал на путь открытого мятежа против Москвы…»

Пётр I сразу понял всю опасность мятежа в Области Войска Донского в условиях идущей войны со Шведским королевством. На Дон были отправлены войска под общим командованием брата Ю. В. Долгорукого — полковника князя В. В. Долгорукого. Калмыцкая конница, которая шла на усиление действующей русской армии, была «перенацелена» на мятежников. Однако о возвращении домой из рядов петровской армии полков донских казаков речь тогда не шла.

Войсковой атаман Лукьян Максимов собрал отряды домовитых казаков и с помощью подоспевших калмыков в боях 17 и 18 октября нанёс у городка Закатного булавинцам поражение. Те частью были рассеяны, частью отступили на реку Миус.

Однако это поражение не «свернуло» восстания: оно, наоборот, территориально стало разрастаться. Пытаясь найти себе союзников, Кондратий Булавин отправился в Запорожскую Сечь (часть историков считает это бегством). Вопреки приказу гетмана Ивана Мазепы выдать царским властям предводителя восставших донцов, более двух тысяч казачьей бедноты из запорожцев примкнула к нему.

…Булавин вернулся на Дон в марте 1708 года. Его отряд вступил в Пристанский городок на реке Хопёр, ставший центром восставших, число которых быстро достигло пяти тысяч человек, а к лету — двадцати тысяч повстанцев. К лету Булавинское восстание распространилось на Слободскую Украину, Поволжье, ряд центральных уездов Московского государства.

Собравшись с силами, в начале апреля Булавин двинулся на войсковую столицу Черкасск. Навстречу ему во главе трёхтысячного отряда выступил донской атаман Л. М. Максимов. Стороны сошлись в двухдневном бою на реке Лисковатке у Паншина городка 8–9 апреля. Максимов был разбит и со старшиной бежал в Черкасск, бывшие под его началом рядовые донцы перешли на сторону булавинцев.

Встречаемый по пути во всех станицах с хлебом и солью, Кондратий Булавин 28 апреля подошёл к войсковой станице, завязав переговоры с войсковым начальством. 1 мая в Черкасске вспыхнуло восстание, и булавинцы заняли город почти без боя. Войсковой атаман Лукьян Максимов и приближённые к нему пять старшин были схвачены и казнены. Часть домовитых казаков укрылась в азовской крепости.

9 мая на войсковом круге Кондратий Афанасьевич Булавин был избран атаманом Превеликого Войска Донского. Царская казна, захваченная в Черкасске, была разделена между восставшими.

На посту войскового атамана Булавин развил бурную дипломатическую деятельность, начав налаживать связи с Запорожьем, калмыками и Ногайской ордой, которая являлась частью Крымского ханства, вассала турецкого султана.

Булавинское восстание выражало стремления казачества сохранить исторические вольности Дона. Одновременно оно явилось выступлением казацкой бедноты против зажиточных (домовитых) казаков, которые Дон «предали боярам» и нарушили старинный обычай — «с Дона выдачи нет».

Кондратий Булавин, став атаманом, стал выступать за государственную независимость донского казачества. Он даже отправил государю Петру I письмо с обоснованием требований к нему восставших, прежде всего восстановления на Дону прежних вольностей. Самодержец, естественно, на такое письмо ответа не дал, да и не думал давать.

Тем временем царское карательное войско под командованием князя В. В. Долгорукого приближалось к границам Войска Донского. Основу его составляла поместная дворянская конница (свыше 33 тысяч человек). Она не показала себя в начале Северной войны со шведами, но расформирована не была. Теперь для неё нашлось «серьёзное государево дело»: Пётр I требовал не миловать, а карать мятежников.

К тому времени Булавин, пытаясь расширить зону восстания, раздробил свои немалые силы. На Волгу он отравил отряды И. Ф. Некрасова, И. Павлова и И. Л. Хохлача. 13 мая они захватили город Дмитриевск (ныне Камышин). После этой победы булавинцы 26 мая подступили к Саратову, осадили город, но овладеть им не смогли. От Саратова они двинулись к Царицыну (ныне Волгограду), который взяли 7 июня.

Одновременно на Северский Донец и Слободскую Украину отправились отряды С. А. Драного, Н. Голого и С. Беспалого. 8 июня эти отряды в бою наголову разгромили Сумской полк. На этом их боевые успехи закончились.

Главные же силы восставших атаман Кондратий Булавин направил под Азовскую крепость, где затворились солдаты царского гарнизона и бежавшая туда казацкая старшина. Взять Азов приступом булавинцы не могли, а на длительную осаду у них уже не было времени.

Раздробление сил повстанческого войска оказалось для Булавина непростительной, смертельной ошибкой. В донской столице городе Черкасске у него оставалось совсем немного сил. Стянуть же воедино разосланные отряды он уже не успел.

Когда отряды Драного и Беспалого попытались захватить местечко Гор, их атаки были отбиты. 2 июня в урочище Кривая Лука на Северском Донце состоялся ожесточённый многочасовой бой с подошедшим авангардом войска князя В. В. Долгорукова силой в пехотную бригаду и два полка конницы. Восставшие потерпели полное поражение, а атаман Драный убит. Находившиеся в его отряде беглые люди попытались было укрыться в Бахмуте, но были истреблены там слободскими казаками.

Попытка булавинцев выиграть бой под стенами Азовской крепости закончилась 5 июля полной неудачей. Ею не замедлили воспользоваться домовитые казаки, которые вынужденно «примкнули» к восстанию. Среди них был составлен заговор против войскового атамана во главе со старшиной Иваном Зерщиковым.

7 июля в Черкасск возвратились казаки, ходившие под Азов. Они стали упрекать атамана в том, что он повинен в их поражении под азовскими крепостными стенами. Этой «смутой» воспользовались заговорщики, которые осадили дом (курень) Булавина, стремясь его захватить, чтобы выдать царским властям. В Черкасске тогда не нашлось людей, которые встали бы на защиту своего предводителя. Его дом даже обстреляли пушечными ядрами.

Кондратий Булавин оказал вооружённое сопротивление нападавшим. По одной версии, он, не желая сдаваться врагам живым, застрелился у себя в доме из пистолета. По другой версии, был убит ворвавшимся к нему в дом есаулом Ананьиным.

…27 июля 1708 года войско князя В. В. Долгорукова вступило в Черкасск. Начались аресты восставших, следствие над ними. 3 августа состоялась казнь наиболее деятельных булавинцев. Полуистлевший труп донского атамана был разрублен на куски и его части нанизаны на колья. 48 участников восстания были повешены.

После гибели Кондратия Булавина восстание быстро пошло на убыль. Но окончательно оно было подавлено царскими властями силой оружия лишь в начале следующего, 1709 года. В числе последних были разбиты отряды Никиты Голого и Моноцкова. Считается, что при ликвидации «возмущения» было казнено 17 тысяч восставших. Большое число казачьих городков на Верхнем Дону подлежало уничтожению. Вниз по Дону для устрашения спускались виселицы, установленные на плотах.

Проводя «умиротворение» Дона, царь Пётр I отказался от предложений оставить в его столице Черкасске армейский гарнизон. Солдатский полк был оставлен в Азовской крепости. Старшина Иван Зерщиков, деятельно помогавший князю В. В. Долгорукову «искоренять крамолу», не смог избежать наказания за участие в Булавинском восстании. Вина его была доказана следствием, он был отправлен в Москву и там казнён в числе других «главарей бунтовщиков».

В отечественной истории Булавинское восстание во многом схоже с крестьянскими войнами под предводительством Ивана Болотникова, Степана Разина и Емельяна Пугачёва. Но ни в одном из них казачество, в данном случае донское, не играло такой определяющей роли.

Игнат Фёдорович Некрасов (Некрас) (около 1660 — около 1737)
Предводитель казаков-некрасовцев. Один из ближайших сподвижников К. А. Булавина

Одна из самых легендарных личностей в истории русского казачества Игнат Некрасов родился на Дону в старинной станице Глубинской. Боевое крещение получил в походах донских казаков, став в их среде авторитетным вожаком. Был избран атаманом станицы Есауловской.

Во время Булавинского восстания 1707–1709 годов Некрасов принял в нём самое деятельное участие, став правой рукой Кондрата Булавина, избранного войсковым атаманом. В мае 1708 года он во главе отдельного отряда казачьей голытьбы выступил из донской столицы Черкасска (ныне станица Старочеркасская) на Хопёр, по пути присоединяя к себе восставших.

С берегов Хопра (Верхнего Дона) отряд (примерно пять тысяч человек) Игната Некрасова выступил на Волгу, где намечалось создать новые очаги восстания. Повстанцы с 20 по 30 мая безуспешно осаждали крупный укреплённый город Саратов, так и не сумев его взять.

После этой неудачи Некрасов двинулся вдоль волжских берегов на юг и подступил к Царицыну. Булавинцы взяли город 7 июня. Это был один из последних их успехов. Историк-белоэмигрант А. А. Гордеев так описывает события Булавинского восстания при его завершении:

«…После понесённых поражений мятежники собирались в других местах и продолжали своё дело. Наиболее значительная часть образовалась вокруг Некрасова в станице Есауловской. Другая крупная часть с Хохлачём — в Паншине на Иловле. Этот отряд двинулся на Волгу, занял городок Дмитриевский, офицеров и бургомистра убили.

7 июня мятежники в составе 3000 человек появились у Царицына, заняли его и оставались в нём до 20 июля, откуда их выбили полки, присланные из Астрахани.

Для очистки Волги от восставших был двинут отряд под начальством (князя) Хованского, и при его движении восставшие стали разбегаться и присоединяться к отряду Некрасова, направлявшегося к Саратову.

У Саратова Некрасов потерпел поражение и, получив сведения о неудачах других мятежных отрядов, с 7000 мятежников бежал на Кубань, где и отдался под покровительство крымского хана. Отряд был поселён на Тамани, где соединился с раскольниками, бежавшими в 1688–1692 годах…»

…После гибели Булавина и разгрома крупных повстанческих отрядов его единомышленников С. А. Драного и Л. М. Хохлача более удачливый Игнат Некрасов оказался фактическим руководителем восстания. Он был избран повстанцами своим походным атаманом и продолжал борьбу на Верхнем Дону. Однако к концу августа 1708 года царские войска нанесли восставшим окончательное поражение. Булавинцы, не сложившие оружия, оказались рассеянными.

Некрасову удалось сохранить свои главные силы от неизбежного разгрома. Но при попытке соединиться с атаманом Н. Голым двухтысячный некрасовский отряд у казачьего города Есаулов (станица Есауловская) столкнулся с большим отрядом полковника князя В. В. Долгорукова. Боя с ним Игнат Некрасов благоразумно принимать не стал.

Уклонившись от боя, Некрасов с несколькими сотнями семей донских казаков ушёл через степь на Кубань. По одним данным, беглецов с тихого Дона набралось до трёх тысяч человек, по другим — восемь тысяч. По вероисповеданию подавляющее большинство из них были старообрядцами.

На Кубани некрасовские казаки создали своеобразную казачью республику. Атаман Игнат Некрасов сумел наладить отношения с крымским ханом и местным населением. Казаки основали на Тамани несколько городков вблизи берега Азовского моря. Оттуда Некрасов посылал на Дон воззвания о «продолжении восстания», а также «своих» людей для «заманивания» донцов на Кубань. На первых порах такие его действия в какой-то мере были успешными.

Сохраняя обособленность от других народов, некрасовцы совместно с турками и крымскими татарами участвовали в набегах на Дон и южные окраины России. Атаман Игнат Некрасов в таких делах сам командовал отрядами казачьей конницы, которые входили в состав войска крымского хана.

Точная дата смерти Игната Фёдоровича Некрасова, создавшего «казачье войско беглецов-старообрядцев» на Кубани, истории неизвестна. После себя он оставил своим последователям своеобразный свод социокультурных нормативов — «Заветы Игната».

…Споры по соблюдению «Заветов Игната» стали в середине XVIII столетия причиной раскола среди некрасовцев. Часть из них переселилась с Кубани в Южную Добруджу, то есть на болгарскую землю. Последний массовый исход казаков-некрасовцев с Кубани произошёл в 1778 году, во время царствования Екатерины II Великой.

Основными местами расселения некрасовцев-старообрядцев стали Добруджа и турецкая Анатолия. Они полностью сохранили на чужбине свой язык, обычаи и традиции, отцовскую веру. В Россию некрасовцы возвратились несколькими «волнами»: в 1912 году, в 1920-х годах и в 1962 году.

Сегодня потомки приверженцев Игната Некрасова проживают в основном в Ставропольском крае, составляя население хуторов Старо-Некрасовский и Ново-Некрасовский.

Владимир Васильевич Атласов (около 1663–1711)
Якутский казачий голова. Первопроходец Камчатки

Точная дата рождения отважного землепроходца, составившего первое описание Камчатки, истории неизвестна. Родом он происходил из устюжских крестьян, которые переселились в Сибирь в середине XVII столетия. Там Атласовы стали и казаками, и землепроходцами.

Известно, что с 1672 года Владимир Атласов служил в Иркутске рядовым казаком. До 1689 года он вместе с другими якутскими казаками неоднократно бывал в «дальних заморских службах». Или, иначе говоря, по указам якутских воевод занимался сбором ясака (прежде всего мехами) с коренного населения в бассейнах рек Алдан, Уда, Тагир, Амгунь и дальше — по рекам Индигирка, Колыма, Анадырь.

Атласов характеризовался современниками как человек большой силы воли, предприимчивый и любознательный, смелый и жестокий. Всё это позволило ему дослужиться до казачьего начальника: в 1695 году он назначается в якутском казачестве пятидесятником и одновременно «прикащиком» в Анадырский острог.

Там он в течение двух лет собирал сведения о землях, которые лежали южнее Чукотки, прежде всего о реке Камчатке. Она была ещё в 1667 году нанесена на «Чертёж Сибирской земли». То есть Владимира Атласова манили новые «ясачные землицы», которых в XVII веке на юге Сибири и Дальнем Востоке было хоть отбавляй.

Казачий пятидесятник действовал предусмотрительно. Сперва он в 1696 году отправил из Анадырского острога на разведку из своих подчинённых смельчака-землепроходца — казака Луку Морозко. Ему был дан отряд из шестнадцати казаков, нескольких промышленников и сорока юкагиров, чтобы принять в российское подданство население на берегах реки Камчатка и взять с них ясак.

Отряд Луки Морозко прошёл по западному берегу Камчатского полуострова, но до самой реки Камчатка не дошёл «из-за малолюдства служилых людей». Морозко о многом рассказал своему пятидесятнику, вернувшись в Анадырский острог.

Атласов известил о том якутского воеводу и, не откладывая дела на завтра, собрался в свой знаменитый Камчатский поход. Он был организован за его личный счёт (деньги были взяты в долг под большие проценты), поскольку царский воевода дал ему только общие указания о «прииске и призыве новых землиц», служилых людей и огнестрельное оружие с огневыми припасами.

В поход выступил отряд из 120 человек (60 русских, в основном казаков, и 60 юкагиров). Их собрали из гарнизонов Якутского и Анадырского острогов. Пятидесятник Владимир Атласов двинулся на юг из Анадыря вдоль побережья Охотского моря, то есть путём казака Луки Морозко, который стал теперь знающим проводником. Путь через Корякский хребет был проделан ими на оленях.

На реке Палане в отряде вспыхнул мятеж. Часть ясачных юкагиров составила заговор и внезапно напала на казаков. В ходе схватки восемь русских оказались убитыми и ранеными. Сам Атласов, оказавшийся в центре того события, получил шесть ран.

По пути следования хитростью или прямым насилием с местных жителей — коряков-олюторцев — собирался ясак. Вглубь полуострова землепроходцы (теперь их оставалось менее 60 человек) двинулись вдоль берега реки Тагиль. Затем они стали спускаться по найденной реке Крестовой (ныне Каннуч) к реке Камчатке (на «чертеже» она была показана предположительно) на стругах, изготовленных своими руками.

Это было уже серьёзное географическое открытие при исследовании «сибирской землицы». В устье реки Крестовой Атласов распорядился поставить деревянный крест с надписью:

«В 205 году (то есть 1697 году. — А. Ш.) июля 18 дня поставил сей Крест пятидесятник Володимер Атласов сотоварищи».

К большому удивлению землепроходцев, долина реки Камчатки оказалась для Сибири довольно густо заселённой. В ряде мест встречались поселения по 200–300 юрт. Казачий пятидесятник, как и ранее, «призывал» живших здесь камчадалов «под высокую государеву руку». Успеху похода способствовало одно немаловажное обстоятельство:

«Туземцы, жившие по среднему течению Камчатки, добровольно покорились Атласову, согласились платить ясак и просили у него помощи против своих сородичей, живших по нижнему течению реки».

После столь значимого успеха, то есть присоединения к Московскому царству камчадалов, живших на среднем течении реки Камчатки, и взятия с них ясака, поход едва не прервался. Это описывается так:

«…После трёхдневного движения вниз по Камчатке, Атласов решил вернуться, так как получил сведения о подготовлявшейся измене оленных коряков: они уже украли у него оленей, оставленным им между (реками) Тагилом и Крестовой. Атласов погнался за коряками, настиг их уже почти у самого моря и отнял оленей после боя, в котором погибло до 150 коряков…»

Только после этого Атласов продолжил движение по течению реки Камчатки. На реке Иче было основано зимовье. Там служилые люди потребовали от своего начальника возвращения назад, говоря ему:

«Пороху и свинцу нет, служить не с чем…»

Владимиру Атласову пришлось подчиниться, поскольку в противном случае отряд мог взбунтоваться и выйти у него из подчинения. В Анадырский острог он вернулся в первых числах июля с пятнадцатью русскими служилыми людьми и четырьмя юкагирами. Несмотря на большие людские потери, первый Камчатский поход закончился большой удачей.

…В 1700 году казачий пятидесятник прибыл с собранным ясаком в город Якутск, а оттуда был отправлен воеводой в далёкую Москву с грузом ясачной пушнины (в основном соболей) на огромную по тому времени сумму около 560 рублей серебром.

В московском Сибирском приказе первопроходца приняли с ожидаемым почётом. Помимо ясака он представил подробные сведения о Камчатке, описание её природы и населения, некоторые сведения о Курильских островах и Японии. Последние были взяты отчасти у японца, потерпевшего в штормовом море кораблекрушение, выброшенного на незнакомый берег и жившего среди камчадалов.

С Владимиром Атласовым лично беседовал молодой царь Пётр I Алексеевич, любознательный до всего «вьюноша». Казачий пятидесятник за сделанные им географические открытия был щедро награждён деньгами и товарами на общую сумму в 200 рублей.

Но это были ещё не все оказанные ему почести. 17 февраля 1701 года Владимир Васильевич Атласов назначается якутским казачьим головой. В царском указе о том говорилось следующее:

«…Быть в Якутске казачьим головой… с годовым окладом в 10 рублей, 7 четвертями ржи и овса, и 3 пудами соли».

Сибирский приказ повелел Атласову и якутскому воеводе организовать ещё одну экспедицию на «перспективную ясачными землицами» Камчатку. Впрочем, это было и желанием нового якутского казачьего головы, поэтому он охотно согласился на все сделанные ему в Москве предложения. Владимир Атласов, со своей стороны, предлагал:

«…Набрать 100 служилых людей, в том числе барабанщика да сиповщика (то есть двух музыкантов. — А. Ш.), отпустить ему полковое знамя, 100 добрых пищалей, 4 медных пушечки (в 3–4 пуда), 500 железных ядер, 10 пудов пороха, 5 пудов фитиля и 10 пудов свинца».

Сверх всего этого в Сибирском приказе ему было отпущено «на подарки» камчатским инородцам разных, разумеется, не самых дорогих товаров.

Второй Камчатский поход состоялся с большим опозданием по вине самого Атласова. Дело состояло в следующем. Его на обратном пути уличили вместе с набранными им для экспедиции казаками в разбойном деле. На реке Ангаре в конце августа 1701 года им повстречалось судно (дощаник) купца («гостя») Добрынина. Люди Атласова напали на него и отобрали силой китайских шёлковых материй на огромную сумму в 16 тысяч 662 рубля. При этом купеческого приказчика казаки едва не «посадили в воду», то есть не утопили. Китайские шёлковые материи Атласов щедрой рукой разделил между своими путниками.

Завелось громкое уголовное дело о разбое на большой речной дороге. «Володимер в грабленых животах (имуществах. — А. Ш.) запирался» и потому был посажен царским воеводой в Якутске в тюрьму. После пытки у него было отобрано награбленное, а самого Атласова посадили «за караул», где и сидел он долго, до конца 1706 года.

Вышел Владимир Атласов на свободу по такому случаю. В конце того 1706 года положение на Камчатке стало для якутского воеводы самым неблагоприятным. Коряки взбунтовались и убили двух «прикащиков», собиравших с них ясак. Вслед за коряками «возмутились» камчадалы: они сожгли Большерецкий острог и уничтожили весь его гарнизон, состоявший из пятнадцати казаков.

Якутский воевода осознал, что только такой человек, как казачий голова Атласов, может усмирить бунт на Камчатке и довершить покорение огромного полуострова. Владимира Атласова выпустили из острожной тюрьмы и возвратили ему все права, то есть должность, которую он получил в первопрестольной Москве, в Сибирском приказе.

В июле 1707 года якутский казачий голова вновь появился на Камчатке в сопровождении отряда из сотни служилых людей. Камчадалы и коряки, которым жестокость и решительность Атласова была уже известна, быстро покорились ему. Однако его подвело то, что такую же жестокость и корыстолюбие он проявлял и к своим казакам, доведя их до мятежа.

Атласова схватили казаки и посадили в Верхне-Камчатский острог. Ему вскоре удалось бежать оттуда, но он был опять схвачен своими же людьми и посажен уже в Нижне-Камчатский острог, в котором был убит 1 февраля 1711 года.

…В «Военной энциклопедии» И. Д. Сытина казаку-первопроходцу Камчатки Владимиру Васильевичу Атласову посвящены такие строки:

«…Атласов отличался безмерной энергией и необычайной силой воли. Всю свою жизнь он провёл в походах, путешествиях, столкновениях, опасностях, увлекаемый и своей природой авантюриста, и ненасытной жаждой приобретения…»

К этому следует добавить, что он оставил потомству две «скаски» о Камчатке, в которых даются довольно обширные понятия о географии, этнографии, животном и растительном мире Камчатского полуострова.

Иван Матвеевич Краснощёков (около 1672–1742)
Бригадир. Герой степных походов донского казачества и Русско-шведской войны 1741–1743 годов

В числе самых славных атаманских имён казачьих войск государства Российского значится Фёдор Иванович Краснощёков. Его имя в своё время гремело в войнах, которые вели императрицы Анна Иоанновна (Ивановна) и Елизавета Петровна — «дщерь» Петра Великого. Немногие вожди казачества могут сравниться с ним по числу песен, сложенных в его честь и посвящённых его памяти.

Фёдору Краснощёкову было на роду написано стать продолжателем славных ратных дел своего отца — походного атамана донцов в бригадирском чине Ивана Матвеевича Краснощёкова. В истории Дона тот являлся уникальным человеком, который, как казалось современникам, был рождён для бранных подвигов. Он прожил, «сидя на коне», действительно долгую жизнь: пули шведских стрелков оборвали его жизнь, когда ему шёл уже восьмой десяток лет.

Иван Краснощёков смолоду участвовал в набегах на соседние с Доном земли крымских татар, ногайцев и закубанских горцев. Он принимал самое деятельное участие в степных войнах, которые кроваво «кипели» не одно столетие в донских и кубанских степях. Или, иначе говоря, был прирождённым порубежным стражником южных границ России, рано став водить за собой в походы полки донских казаков.

В такие походы то в степь, то на Кубань за охотничьей и военной добычей Иван Краснощёков начал ходить лет с пятнадцати. Он рано сел на коня и стал на редкость метким стрелком. В одном из таких «гулебных» походов был ранен в ногу. Поскольку лечить его было некому, да и некогда, хромота осталась на всю жизнь. За это горцы прозвали его «Аксак», то есть «хромой».

Поразительно то, что ещё при жизни удалого казака Ивана Краснощёкова о нём стали складывать на Дону песни, судьба которых оказалась удивительно долгой. В казачьих песнях рассказывалось, например:
Между Кум-рекою, между Тереком ходил-гулял млад Донской казак…
Млад охотничек, за плечьми носил пищаль-турку, винтовочку…
Вместо целика у неё брильянт-камень, на винтовочке написано, как
напечатано, что Иван ли сударь Краснощёков сын…
Он и шёл-то не стёжкою и не дорожкою, а всё тропинкою, да звериною…

Казачьи предания, к примеру, рассказывали о таком поступке донского героя. Одним из подвигов Ивана Краснощёкова стал рыцарский поединок с черкесским богатырём Овчаром. Поединок закончился гибелью противника казака-удальца. Наградой победителю стал «чудо-конь» побеждённого поединщика. Так на Дону появилась «овчарная» порода лошадей.

…Пётр Великий благоволил к Ивану Краснощёкову, испытанному казачьему предводителю, служившему царю верой и правдой. Поэтому, собираясь в свой Персидский (или Каспийский) поход, государь назначил его походным атаманом донских казаков и калмыков, то есть лёгкой конницы экспедиционных войск.

Ещё на подходе к «железным воротам Кавказа», древнему городу-крепости Дербенту, 19 августа 1722 года конница атамана Ивана Краснощёкова имела дело с войском горского правителя «султана» Махмуда (Шевкала Тарковского). Донцы вели огневой и лучный бой и одержали победу.

После Дербента Краснощёков всё с теми же тысячей донцов и четырьмя тысячами калмыков совершил набег на владения Оттемишского султана и тоже нанёс ему поражение. После того как в 1723 году император Пётр I заключил выгодный для России мирный договор с шахской Персией, он пожаловал донцам, бывшим с ним в Каспийском походе, 26 с половиной тысяч рублей в награду.

Каспийский поход Петра Великого в отечественной истории связан с одной примечательной страницей. Покидая Северный Кавказ, государь повелел построить крепость Святого Креста на левом берегу реки Койсу. Для несения гарнизонной службы в ней и пограничной стражи в её окрестностях было приказано переселить туда одну тысячу семей донских казаков.

Весной 1723 года донские казаки на кругу единодушно избрали Ивана Краснощёкова своим войсковым атаманом вместо умершего Василия Фролова. Однако царь Пётр I Алексеевич, ценивший и уважавший его, почему-то не утвердил его избрание.

Причины того точно не известны. Есть предположение, документально не подтверждённое, что в это время по Ивану Краснощёкову шло судебное разбирательство за то, что «во время Персидского похода казаки и калмыки обижали турок». Но суд оправдал походного атамана.

…В годы Северной войны полковой командир Иван Краснощёков, думается, доставил шведам немало беспокойства своей врождённой дерзостью и бесстрашием в налётах на неприятеля. Во время одного такого набега на стан королевских войск Краснощёков даже попал в плен. Там его допрашивал один из лучших военачальников короля-полководца Карла XII рижский губернатор генерал Левенгаупт.

Шведский плен и мужественное поведение в неволе казака, закованного в кандалы «свейского железа», только прославили донского военачальника, принеся его имени ещё большую популярность. После окончания Северной войны Краснощёков снова оказался на Дону, вновь начальствуя над казаками на самой южной границе России той эпохи. Можно утверждать, что мирных лет в его биографии набирается совсем немного.

Репутация удачливого, сметливого и бесстрашного удальца-гулебщика выдвинула Ивана Краснощёкова в первые ряды донского казачества. То есть на войне и иных военных предприятиях он был труднозаменимым начальником. В 1726 году он стал войсковым старшиной.

Бригадиром, обладателем этого «промежуточного» чина между полковником и генерал-майором, И. М. Краснощёков стал в 1740 году. Причём первым обладателем «чина бригадирского ранга» в Донском казачьем войске.

Популярность на Дону удалого Ивана Краснощёкова видится огромной. Поэтому совсем не случайно его, ещё в то время, когда он был просто полковником, в 1729 году донцы избрали своим походным атаманом, которым он оставался долгих тринадцать лет, до самой своей гибели. А в полковниках в Донском казачьем войске людей, «знатных» своими ратными делами, тогда ходило немало. И среди этой воинской плеяды Иван Матвеевич значился долгие годы на первых ролях.

Можно утверждать, что во второй четверти XVIII столетия образ молодецкого воина Ивана Краснощёкова стал своеобразным эталоном казачьей доблести, если не сказать большего.

Когда в 1736 году началась война между Россией и Оттоманской Портой, походным атаманом донского казачества стал Иван Краснощёков. Он взял с собой повзрослевшего сына Фёдора, которому тоже суждено было стать одним из песенных героев тихого Дона. Донцы (три тысячи человек) оказались в числе тех войск генерал-фельдмаршала Бурхарда Миниха, которые 2 июня первого года войны взяли город-крепость Азов.

В конечном взятии Азова Краснощёков-старший не участвовал. Во главе пятитысячного казачьего отряда он был послан на усиление русской армии главнокомандующего графа Миниха, которая начала поход на собственно Крым. Войска двигались по приазовской степи огромным каре (четырёхугольником), который со всех сторон охранялся казачьими разъездами. Крымской коннице тогда так и не удалось нанести по ним неожиданный удар из засады.

Армия Миниха почти без потерь вошла в Крымский полуостров через Перекоп, заняв ханскую столицу Бахчисарай и Ак-Мечеть. Казаки в той операции действовали как армейский авангард. После этого, с наступлением зимы, русская армия вышла из Крыма и ушла на Украину, встав там на зимние квартиры.

Ханская конница в первую военную зиму совершила новый опустошительный набег на южные российские пределы. Взяв богатую добычу и многочисленный полон, предав огню немало селений, крымчаки двинулись к Перекопу. Полковнику Ивану Краснощёкову было приказано генерал-фельдмаршалом П. П. Ласси догнать ханское войско, нанести ему поражение и отбить полонянников. События те описывались так:

«Уже под вечер полковник Краснощёков собрал 2000 казаков и калмыков и бросился с ними в степь. Была поздняя осень с заморозками. Степь гудела под ударами конских копыт. Краснощёков вихрем летел по горячим следам татар. Почти без страха, останавливаясь только для корма лошадей, шёл донской полковник с казаками. 27 октября, перед рассветом, когда чуть стало видно, Краснощёков заметил в степи небольшой татарский отряд.

Татары шли вдоль хребта между речками Конские и Молочные Воды, по местности, называемой Волчий буерак. Краснощёков повёл свои полки полным ходом на татар. Сверкнули в лучах восходящего солнца острые шашки. 170 человек было изрублено в первый же миг столкновения, 30 человек Краснощёков взял в плен.

Их допросили, и они показали, что главная партия татар в 800 человек с тремя тысячами русских пленных ушла вперёд. Краснощёков тотчас же помчался за ними и в полдень настиг и этот отряд. Татары, увидевши казаков, бросили пленных и рассеялись по степи. Краснощёков с донцами преследовал их и порубил 300 человек, а 50 взял в плен. Вся добыча была отнята, и пленные освобождены.

Краснощёков со своими лихими конными донцами вернулся в лагерь для зимнего отдыха…»

Когда началась Русско-шведская война 1741–1743 годов, бригадир Краснощёков, войсковой походный атаман, привёл в Финляндию полки донских казаков. Казаки сразу же начали доставлять шведской армии немало неприятностей, ведя зачастую войну в её тылах, среди лесов, озёр и болот. Краснощёков лично ходил в разведку, участвовал в опасных предприятиях. И почти сразу же стал «лично известен» неприятелю своей дерзостью, храбростью и предприимчивостью.

Краснощёков всегда рвался вперёд, словно не ведая опасности. 12 августа 1742 года, с небольшим отрядом (или, как тогда говорили, — партией) донцов он пошёл разведывать пути для наступающих вдоль побережья Финского залива русских войск. Дело было в Южной Финляндии, под Гельсингфорсом (ныне город Хельсинки, столица Финляндии).

Казачий отряд неожиданно для себя столкнулся с превосходящими силами шведов, то есть попал в умело поставленную на лесной дороге засаду. Завязалась перестрелка. Походный атаман в ходе боя отступать не пожелал, и его конь завяз в болоте. Шведские пехотинцы расстреляли всадника из ружей и уже тяжело раненного, лишённого возможности сопротивляться, атамана, которому было уже за 70 лет, взяли в плен. Он был узнан неприятелем.

О смерти бригадира Ивана Краснощёкова один из участников той войны сержант Савва Пархомов в своих мемуарных записках (опубликованных в «Костромской старине») рассказывал так:

«…И прошед наша армия вперёд версты четыре и виден был Гельсингфорс через залив и суда шведские, из которого места послан бригадир Краснощёков с казаками для проведывания дороги от Гельсингфорса к Абову, чтобы шведов не выпустить из Гельсингфорса.

Где и поехал в леса и болотами, маленькими дорожками, то от шведских солдат оной Краснощёков уйти не мог — в болоте лошадь увязла, и тут его солдаты ранили и взяли в полон и привезли его в Гельсингфорс к генералу Левенгаупту (однофамильцу генерала Левенгаупта, военачальника короля Карла XII. — А. Ш.).

Токмо уже от ран скоро он умре и мёртвое тело прислали к нам шестернёю и сыну его отдано…»

Однако своим пленением и гибелью походный атаман Войска Донского свою задачу на разведку пути от Гельсингфорса на Або выполнил. Обходная дорога стала его донцам известна, и русская армия вышла на неё, тем самым отрезав шведские войска в Гельсингфорсе от портовых городов Западной Финляндии. Для той Русско-шведской войны это имело поистине стратегическое значение. То есть повлиявшее на исход самой войны.

Шведы теперь не могли вырваться из Гельсингфорса, поскольку Финский залив находился в руках корабельного и шхерного (гребного) флотов русской стороны. Запертые в Гельсингфорсе королевские войска после непродолжительного и не самого упорного сопротивления капитулировали 24 августа. После этого продолжение войны со стороны Швеции теряло всякий смысл: она лишилась лучшей части своей сухопутной армии.

…Обстоятельства пленения и смерти походного атамана Войска Донского вызвали немало толков ещё в ходе той войны. Поэтому в различных воспоминаниях и свидетельствах они толкуются по-разному, хотя суть их не меняется.

Так, сами шведы утверждали следующее. Их драгунский майор Шуман со своими солдатами загнал в болото узнанного атамана Краснощёкова, который в ходе боя оказался на отшибе от своих казаков, число которых было невелико. Шуман якобы приказал уже раненного тремя сабельными ударами и завязшего в трясине казачьего начальника застрелить. Думается, что бригадир, привычно шедший впереди небольшого передового казачьего отряда, просто попал в умело устроенную в лесу засаду.

По другой ходившей версии, бригадир Иван Краснощёков был просто убит королевскими драгунами (конными солдатами) в той неравной схватке на лесной дороге, проходившей по кромке непроходимого для конников болота, где им было сложно развернуться.

По третьей версии, шведы взяли тяжело раненного казачьего атамана ещё живым и, торжествуя, содрали с него кожу. Однако письменных подтверждений такой жестокости со стороны «королевских людей» нет.

Во всяком случае, гибель такого известного русского военачальника, каким действительно являлся походный атаман донцов, шведская сторона торжествовала как большую для себя победу. Об этом свидетельствует запись, найденная в одном финском псалтыре. Она рассказывала следующее:

«Считали не малым счастием, что полководец казаков Краснощёков во время перепалки со шведами лейб-драгунским майором Шуманом загнан в болото, где и умер. По мнению всех, он стоил бы нам дорого».

Действительно, на той войне атаман Иван Матвеевич Краснощёков наводил на шведов и финнов (служивших в королевской армии) ужас как своей казачьей удалью и жестокостями, так и своей богатырской фигурой и огромной физической силой. И, как выразился один из современников, своим «диким видом».

Вид казачьего атамана со стороны действительно был «ужасен». Его бородатое лицо, не говоря уже о теле, было покрыто шрамами и рубцами от множества ран, полученных едва ли не за 60 лет ратной службы в самых разных делах с самыми разными противниками. К тому же он заметно хромал от полученного ранения в ногу, а на людей смотрел «свирепо».

Известие о гибели походного атамана Войска Донского в близком от театра войны столичном Санкт-Петербурге было встречено «с печалью». Таковым его восприняла только-только взошедшая на престол императрица Елизавета Петровна.

По просьбе главнокомандующего русской армии в Финляндии генерал-фельдмаршала Петра Петровича Ласси шведы выдали тело бригадира И. М. Краснощёкова. Оно было доставлено в столицу Донского казачьего войска город Черкасск сыном атамана полковником Фёдором Краснощёковым и похоронено там с подобающими воинскими почестями на кладбище Преображенской церкви.

…Та Русско-шведская война, которая стала последней для походного атамана Ивана Матвеевича Краснощёкова, вошла красной страницей в боевую летопись Донского казачьего войска. В 1744 году ему было пожаловано войсковое белое знамя. Надпись на нём гласила: «За подвиги в шведскую войну в 1741–1743 годах». Такие пожалованные знамёна являлись реликвиям и Войска Донского, и потому они в будущем хранились в войсковом соборе в казачьей столице городе Новочеркасске. Но это белое знамя неизменно называлось именем атамана Ивана Краснощёкова. Поскольку добыто оно было донцами под его походным предводительством.

Иван Петрович Козыревский (около 1680–1734)
Есаул сибирских казаков. Землепроходец. Один из первых исследователей Курильских островов

Пётр I Алексеевич, последний русский царь и первый всероссийский император, не зря прозван в отечественной истории Великим. Он не только ломал патриархальное Московское государство, вооружённой рукой «прорубал окно в Европу», создавал регулярную армию и флот, но и заботился о приращении к России, ставшей при нём европейской и морской державой, «неизведанных землиц» в том краю, где всходило солнце. И, естественно, думал о поиске новых морских путей-дорог на Востоке.

После того как первые русские землепроходцы — казаки и промышленники — появились на Камчатке, от местных жителей они получили сведения, что к югу от их земли в море лежат какие-то острова, и что на этих островах живут неизвестные им люди.

Об этом и доложил в Москве казачий пятидесятник Владимир Атласов, отправленный туда с отчётом об исследовании им в 1697 году Камчатского полуострова по его западному берегу. Приказчик Анадырского острога представил московским боярам нарисованный его рукой «чертёж» (карту) Камчатки и рассказал, что с берегов устья реки Голыгиной видел неизвестные острова:

«…На море видел как бы острова есть».

Казачий «голова» также поведал, что живёт там народ — бородатые «курилы» или «курильцы», то есть так прозванные русскими землепроходцами нынешние айны. Небольшое число представителей этого народа в наше время сохранилось только на северной оконечности японского острова Хоккайдо.

Лежащие к югу от Камчатки острова получили от русских людей название Курильских. Так они были прозваны за многочисленные постоянно дымящиеся на них вулканы. Впоследствии землепроходцы давали островам на вычерченных картах соответственно цифровые названия: Первый остров, Второй остров, Третий остров и так далее.

…Пётр I даже в ходе Северной войны 1700–1721 годов за отвоевание у Швеции древних новгородских земель — пятин, то есть выхода в Балтику, не забывал и о землях сибирских. После сообщения от Владимира Атласова о Курильских островах царь-самодержец даёт повеление Сибирскому приказу (тогдашнему прообразу министерства) организовать несколько походов с целью изучения островов, обнаруженных к югу от Камчатки и получения сведений о Японии, которая должна была находиться там где-то южнее.

Известно, что Пётр Великий в 1702 году дал задание Боярской думе завязать с малоизвестной европейцам Японией добрососедские торговые отношения. При этом он не знал, что в Стране Восходящего Солнца ещё с 1639 года была законодательно запрещена торговля с иностранцами. Режим самоизоляции Японии просуществовал до середины XIX столетия.

Сибирский приказ распорядился следующим образом. По царскому «слову», якутскому воеводе было предписано организовать такие походы силами прежде всего местных (сибирских или якутских) казаков, поставив во главе экспедиций надёжных «казацких голов».

После Владимира Атласова из Якутска в Москву пришло новое подтверждение тому, что южнее Камчатки лежат неизведанные острова. Эту весть сообщил в 1702 году казак М. Наседкин, который явственно видел с мыса Лопатка сушу на юге.

Поскольку путь от Москвы до Якутска был далёк и долог, царские указы в земле Сибирской исполнялись с известным запозданием. Якутский воевода указ получил только в начале 1711 года. Он приказал двум испытанным землепроходцам — казачьему атаману Д. Я. Анциферову и есаулу Ивану Козыревскому «проведать» неизвестную островную землю, а для этой цели собрать отряд «охочих людей».

Экспедиция началась в августе того же 1711 года. Отряд для Сибири того времени смотрелся довольно многочисленным: он состоял из 33 человек, преимущественно казаков, вооружённых огненным боем. Большинство из них были опытными мореходами: умели строить суда, ходить на них по рекам и студёному морю. И, что не менее важно, способных переносить все тяжести походной жизни. Это были, как известно, люди отважные, бесстрашные.

Морской поход Анциферова и Козыревского положил начало изучению русскими Курильских островов. Исполняя приказ якутского воеводы, землепроходцы на судах прошли от Большерецка западным берегом Камчатки и посетили самые северные острова Курильской гряды — Шумшу (Сумусю) и Парамушир (Парамусир).

Они узнали, что местные жители «курильцы» не признают над собой ничьей власти. Анциферов и Козыревский дальше действовали так, как это делал до них на Камчатке Владимир Атласов: они обследовали зелёный остров Шумшу и привели его жителей в добровольное российское подданство.

По возвращению в Большерецк казачьи «головы» составили для якутского воеводы довольно обстоятельный отчёт о проделанном походе в «неизведанную землицу». К отчёту был приложен «чертёж морским островам». Эти документы история сохранила для исследователей.

В объяснениях, приложенных к «чертежу», Иваном Козыревским описывался быт, нравы, торговая и хозяйственная жизнь местного населения, то есть бородатых «курильцев», так мало похожих на жителей Камчатки и сибирских «инородцев».

Дальнейшее изучение и присоединение к Московскому государству Курильских островов было связано уже с именем одного Ивана Петровича Козыревского. Казачий есаул в 1712 и 1713 годах совершил ещё два морских похода, уходя на судах с небольшим числом людей всё дальше и дальше на юг вдоль неизвестных до того миру островов.

В результате этих походов была обследована вся Курильская гряда. Особенно удачным оказался поход 1713 года: есаул Козыревский вновь «проведал» острова за «переливами» (проливами) и составил новый «чертёж», то есть карту Курил того времени.

На основании данных трёх проделанных экспедиционных походов есаул Иван Козыревский составил свою знаменитую «Чертёж-карту Камчадальского носу и морских островов». В их краткое описание вошли данные расспросов местных жителей.

Тот «чертёж» имеет особую значимость и в сегодняшнее время. На карте впервые изображаются Курильские острова от камчатского мыса Лопатка до японского острова Хоккайдо. Козыревский «чертёж» впоследствии использовался для составления первых карт Сибири.

В описаниях к «чертежу» казак-землепроходец сообщил интересные сведения о народе «курильцев», то есть айнах. Говорилось, что они живут самовластно и что он, есаул Иван Козыревский, привёл их в русское подданство. И что при этом никаких конфликтных ситуаций не случилось. То есть всё делалось «миром» и добровольно.

Более того, в описаниях, приложенных к итоговому «чертежу», Козыревский сообщал ряд сведений о Японии. Ко всему прочему, он выяснил, что японцам было запрещено плавать севернее острова Хоккайдо. И что «итурупцы и урупцы самовластно живут и не в подданстве». Также независимы были и жители другого крупного острова Курильской гряды — Кунашира.

Итогом походных трудов казачьего есаула Ивана Петровича Козыревского стала первая в мировой истории карта Курильских островов и приведение их жителей в подданство России. За первопроходцем последуют ещё при жизни Петра I новые экспедиции на Курилы…

О дальнейшей судьбе Ивана Козыревского известно крайне мало. В 1714–1715 годах по поручению якутского воеводы он собирал ясак с местного населения Камчатки и двух Курильских островов. В 1717 году постригся в монахи и принял имя Игнатия. В 1727–1729 годах на судне «Эверс» ходил по реке Лена до её устья.

То есть, уйдя в монахи, он так и не отрешился от беспокойной и трудной жизни сибирских землепроходцев. Вероятнее всего, последние свои годы инок Игнатий закончил в монастырских стенах, окончательно уйдя на покой. Возможно, что им были написаны воспоминания о пройденных в жизни путях, которые до наших дней не сохранились.

…Имя героя-первопроходца не осталось забытым в его Отечестве. Оно теперь навечно вписано в географическую карту северо-западной части Тихого океана. Именем Ивана Петровича Козыревского были названы мыс и гора на Курильских островах — на Парамушире, и залив и мыс — на Шумшу, населённый пункт на полуострове Камчатка, стоящий в самом его центре на реке Камчатке.

Данила Ефремович Ефремов (около 1690–1760)
Наказной атаман Войска Донского. Герой Северной войны 1700–1721 годов

Происходил из старинной казачьей династии. Данила Ефремович Ефремов родился в Черкасске (ныне станица Старочеркасская Ростовской области) в семье известного старшины Войска Донского Ефрема Петрова, прославившегося в Лифляндском походе 1702 года против шведов и заплатившего головой за преданность царскому престолу. Он был казнён по приказу Кондратия Булавина при взятии бунтовщиками столицы донского казачества города Черкасска.

Данила Ефремов начал службу рядовым казаком во время Северной войны 1700–1721 годов. От отца он унаследовал непоколебимое мужество и природный такт — черты, столь пригодившиеся ему в дальнейшей жизни. То есть ещё в юности он заметно выделялся в кругу донцов, которые прочили атаманскому сыну большое будущее.

На Шведской войне казаку с откровенными командирскими наклонностями довелось отличиться почти сразу, совершив поистине героическое дело. Да ещё какое! 28 января 1707 года он с вверенной ему казачьей командой совершил дерзкое нападение на главную квартиру короля-полководца Карла XII в Галиции. Тогда была перебита вся личная охрана воинственного монарха Швеции, которого судьба в том случае хранила: он спасся благодаря резвости своего коня.

В том же году Данилу Ефремова выбрали походным атаманом отряда донских казаков в деле против шведского корпуса, которым командовал генерал Реншильд. Для совсем молодого старшинского сына это было, несомненно, огромным доверием.

Донцы не ошиблись в выборе. В том сражении при польском городе Калише 6000 казаков упорно бились четыре часа против превосходящих сил шведов Реншильда. Они отступили с поля боя только тогда, когда в их рядах осталось не более тысячи бойцов, способных держать в руках оружие.

В 1726 году Данила Ефремов служит старшиной казаков гарнизона крепости Святой Крест на Северном Кавказе. В 1727 году — в так называемом Низовом корпусе, стоявшим в прикаспийских владениях Персии, которые отошли к России после петровского Каспийского похода. С 1737 года он продолжает служить там же, но уже походным атаманом донских казаков.

В 1738 году он становится походным атаманом казачьих полков, которые входили в состав корпуса генерал-фельдмаршала П. П. Ласси, стоявшего на берегах реки Миус. В том же году Д. Е. Ефремов назначается войсковым атаманом донского казачества. В указе Правительствующего Сената от 4 марта 1738 года по поводу этого назначения говорилось так:

«…Оного (Донского) войска старшину Данилу Ефремова за долговременные и ревностные его Нам и предкам Нашим службы в оный чин Войскового Атамана всемилостивейше жалуем».

Ефремов известен не только как предводитель лёгкой казачьей конницы в походах и войнах, но и как искусный дипломат. В 1736 году, ещё будучи старшиной, он был послан в Закубанье к калмыцкому хану Дундук-Омбо, который решил «отложиться от России» и потому откочевал со своим степным народом за Кубань.

Старшина догнал кочевья калмыков уже за Кубанью. Проявив завидный дипломатический такт, он сумел убедить степного хана добровольно присоединить свои владения к России. Оставив у него в заложниках своего сына Степана с несколькими именитыми казаками, Ефремов сам же отправился в далёкий Санкт-Петербург. Там он убедил императрицу Анну Иоанновну «простить» Дундук-Омбо. Вернувшиеся в приволжские степи калмыки были приведены к присяге на верность Российской империи, а их конница пополняла ряды действующей русской армии на протяжении более полутора столетий.

В тех событиях интересен один немаловажный факт. Данила Ефремов вёл переговоры с ханом калмыцкого кочевого народа по поручению Иностранной коллегии (министерства).

У нового донского атамана виделся несомненный организаторский талант, помноженный в опасных ситуациях на твёрдость воли. В 1838 году крымчаки и кубанские горцы, совершив большой набег на земли Войска Донского, разорили Быстрянскую станицу и напали на соседнюю Каргалинскую станицу.

Атаман Ефремов собрал войско, «сколько онаго из оставшихся за командированием в армии казаков в домах найтиться могло», разбил налётчиков в бою и прогнал их обратно к Кубани. В следующем году набег повторился: на этот раз удар из степи пришёлся на казачьи станицы в верховьях реки Грушёвки. Конница крымского хана тогда вновь была разбита казачьим ополчением, быстро собранным войсковым атаманом.

После этих двух вражеских нашествий Ефремов усилил защиту окраинных станиц, наиболее часто подверженных набегам крымчаков, присланными на Дон от правительства 67 пушками. Станичным атаманам были даны строжайшие инструкции, как действовать в подобных случаях.

Чтобы обезопасить столицу Войска Черкасск от нападений конницы крымского хана и часто случающихся наводнений (город стоял на низменном берегу Дона), Данила Ефремович задумал обнести его каменной стеной. Из крепости Святого Димитрия тогда комендант донёс в Санкт-Петербург, что казачий атаман укрепляет Черкасск от правительственных войск.

Ефремов был вызван в Санкт-Петербург, где ему пришлось объясняться. Заслушав его объяснения, атаману разрешили достроить стену, прикрывавшую город «лишь с турецкой стороны» из дерева, а со стороны российской никаких каменных укреплений не производить.

12 августа страшный пожар испепелил донскую столицу. Сгорела и соборная церковь, в которой хранились все войсковые реликвии, жалованные грамоты и клейноды, богатая ризница и казна. Докладывая об этом несчастье в столицу, атаман Д. Е. Ефремов просил императрицу Елизавету Петровну прислать новые клейноды взамен сгоревших. Через два года новые клейноды (знаки атаманского достоинства) и жалованные грамоты были вновь пожалованы Войску Донскому, но уже от имени царствующей матушки-государыни.

В 1749 году императрица Елизавета Петровна пожаловала Д. Е. Ефремову свой драгоценный портрет, украшенный бриллиантами, для ношения на груди. В старой России, начиная с Петра I, это был особый вид высочайшего пожалования.

Пробыв войсковым атаманом пятнадцать лет, Данила Ефремович ушёл в отставку, сам попросив об увольнении и назначении на его место сына Степана Даниловича. Императрица исполнила его просьбу, наградив чином генерал-майора. Ефремов-младший назначался на отцовскую должность, но с тем условием, чтобы он:

«…В нужных делах, случающихся по (по)граничному месту и во внезапных приключениях по ордерам и наставлениям отца поступал».

В том высочайшем указе новому войсковому атаману Степану Даниловичу Ефремову далее говорилось следующее:

«Для отправления же секретных дел, кои на него положены, дать ему, Даниле Ефремову, писаря и адъютанта, такоже 100 человек казаков из Донских, кого он сам к тому способных выберет».

Так была основана «сотная» команда, послужившая основанием для образования в 1775 году казачьего Атаманского полка, со временем ставшего вторым (после лейб-гвардии Казачьего) гвардейским полком, который выставляло Войско Донское.

В 1755 году императрица Елизавета Петровна вновь повелела (подтвердила ранее указанное) как войсковому атаману С. Д. Ефремову, так и всему Войску Донскому «состоять под главным начальством Данилы Ефремова».

Данило Ефремовичу Ефремову, которому было уже более семи десятков лет, в последний раз довелось послужить России на поле брани в ходе Семилетней войны 1756–1763 годов. Он принял на себя командование казачьими «лёгкими» войсками, наряжёнными на театр войны в Померанию (север современной Польши). Там его казаки отличились в действиях против прусской армии короля Фридриха II Великого.

В 1759 году Ефремов-старший был пожалован высоким титулом тайного советника «за добропорядочный поход через Польшу, за оказанные во время Померанской кампании дела мужества и особенно за весьма исправную в войске дисциплину».

В следующем году Данило Ефремович скончался. Прославленный атаман был похоронен в родном для него Черкасске у правой стены Ратниковской Преображенской церкви. Среди его наград, помимо носимого на груди драгоценного портрета императрицы Елизаветы Петровны, значатся две золотые медали и именная сабля.

К этому обязательно следует сказать, что Д. Е. Ефремов первым на Дону получил чин генерал-майора.

Вечным шефом 14-го Донского казачьего полка, известного своими боевыми традициями, он стал по указу императора Николая II Александровича от 26 августа 1904 года.

Алексей Григорьевич Разумовский (1709–1771)
Реестровый малороссийский казак. Генерал-фельдмаршал. Граф

Сын малороссийского реестрового казака Григория Разума. Даже возвысясь при дворе, никогда не скрывал своего простого происхождения, хотя специально для него и была создана фантастическая генеалогия, выводившая фамилию Разумовских от польского шляхтича Рожинского.

Мальчиком был сельским пастухом, обучался грамоте и духовному пению у дьячка села Чемер. В 1731 году проезжий придворный, полковник Ф. С. Вишневский, услышав голос 22-летнего Алексея Разума в церковном хоре, взял его с собой в Санкт-Петербург.

Обер-гофмаршал двора императрицы Анны Иоанновны К. Г. Левенвольде принял казака в придворный хор, где на него обратила внимание цесаревна Елизавета Петровна. С этого времени началось его быстрое возвышение, и казак Разум превратился в Разумовского. После ссылки любимца цесаревны А. Я. Шубина Разумовский занял его место.

Хотя к тому времени Алексей Разумовский «потерял» голос, он остался при дворе Анны Иоанновны камер-юнкером цесаревны, управляющим её имений, а затем и всего состоявшего при ней небольшого двора.

В государственном перевороте в ноябре 1741 года, возведшем на престол Елизавету Петровну, её фаворит Алексей Разумовский играл видную роль. После этого на него посыпался золотой дождь высочайших пожалований: звание действительного камергера и производство в поручики Лейб-кампании с чином генерал-поручика, орден Святой Анны.

При коронации императрицы Елизаветы Петровны в апреле 1742 года в Москве фаворит нёс её шлейф, исполнял должности обер-шенка и был пожалован обер-егермейстером и награждён орденом Святого Андрея Первозванного. Ему были пожалованы большие имения в Малороссии и Московской губернии, несколько домов в Санкт-Петербурге и Москве (в том числе Аничков дворец).

В Москву была вызвана мать Алексея Разума со всем своим семейством. Но жизнь во дворце простой селянке не приглянулась, и она вскоре вернулась, оставив младшего сына Кирилла при старшем брате.

Разумовский старался не вмешиваться в политику и в противостояние различных партий при дворе. Но на него, как на сильного фаворита государыни, опирались такие представители русской партии (боровшейся с немецкой и прочими партиями), как, например, канцлер Бестужев-Рюмин.

…Существует предание, что в подмосковном селе Перово 24 ноября 1742 состоялось тайное венчание императрицы Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского. После этого на него стали смотреть при дворе как на супруга самодержавной государыни. А она, словно подтверждая слухи, во время болезни фаворита даже обедала в его покоях.

В 1744 году сын реестрового казака из Малороссии возводится в графское достоинство Римской империи. Тогда и была составлена для него «новая» родословная. Через некоторое время братья Алексей и Кирилл становятся графами Российской империи.

Граф Алексей Григорьевич Разумовский жалуется и чином генерал-фельдмаршала, не имея на то никаких военных заслуг, не служа в армии и ни разу не побывав на поле брани. Но того желала императрица Елизавета Петровна: она не знала пределов в пожалованиях своему фавориту.

Известно, что свой голос при дворе он «подавал» только в двух случаях: когда речь шла о просьбах за духовенство и за родную Малороссию. Благодаря его настоянию государыня посетила Малороссию, где самодержице был оказан торжественный и вместе с тем сердечный приём. Она довольно долго гостила в доме Разумовских, в городе Козельце, и познакомилась там со всей его многочисленной роднёй.

Малороссийские казаки, решив воспользоваться таким случаем, подали через Алексея Разумовского прошение о восстановлении гетманства в Малороссии. Так младший брат фаворита Кирилл Григорьевич стал гетманом.

Пожалования продолжали сыпаться на Алексея Разумовского. В 1745 году он становится капитан-лейтенантом Лейб-кампании. В 1747 году получает землю в Капорском уезде, погост и мызы, ранее принадлежавшие светлейшему князю А. Д. Меншикову. В 1748 году назначается подполковником Конной гвардии, приняв команду над этим полком.

Алексей Разумовский удерживал своё высокое положение при дворе до самой смерти императрицы Елизаветы Петровны, хотя в последние годы её жизни место фаворита занял граф И. И. Шувалов. Разумовский же остался её самым доверенным человеком и другом. Отношения между ними продолжали оставаться искренними и сердечными.

После смерти «дщери Петровой» и воцарения сперва Петра III, а потом — Екатерины II, Алексей Разумовский жил в своём доме в Москве, на Покровке. Здесь, по преданию, и состоялась та историческая сцена, когда он в присутствии графа М. И. Воронцова сжёг брачное свидетельство с Елизаветой Петровной, сказав при этом екатерининскому посланцу такие слова:

«Я не был ничем более, чем верным рабом её величества, покойной императрицы Елизаветы Петровны, осыпавшей меня благодеяниями превыше заслуг моих…

Теперь вы видите, что у меня нет никаких документов…»

Генерал-фельдмаршал граф А. Г. Разумовский умер бездетным. Хотя в истории и имеется версия, что от тайного брака с императрицей он имел дочь княжну Тараканову. Она же, со всей очевидностью, была просто талантливой самозванкой, сумевшей вселить тревогу в душе венценосной Екатерины Великой.

Всё своё громадное состояние Разумовский оставил своему младшему брату — Кириллу Разумовскому, последнему гетману Малороссии.

Современники отзывались об Алексее Григорьевиче Разумовском довольно тепло и единодушно. Так, А. А. Васильчиков дал ему такую довольно лестную характеристику:

«Разумовский… чуждался гордости, ненавидел коварство и, не имея никакого образования, но одарённый от природы умом основательным, был ласков, снисходителен, приветлив в обращении с младшими, любил представительствовать за несчастных и пользовался общей любовью».