Форум
Юрий Щербаков: «Казаки остались только в песнях»
Возрождение казачества началось более 20 лет назад. И с тех пор оно идёт, идёт, и у многих возникает резонный вопрос: идёт ли оно вообще, это самое возрождение, или топчется на месте? По крайней мере со стороны именно так порой и кажется. А как оценивают свои дела сами казаки?
Об этом мы решили поговорить с Юрием Щербаковым, фольклористом, собирателем, хранителем и исполнителем казачьих песен и романсов, киноактёром.
«АиФ» — НП»: — О прошлом казаков вы знаете достаточно много. Как на фоне своих прапрадедов смотрятся те, кто сегодня называют себя казаками?
Юрий Щербаков: — Порой смешно. Форму с лампасами нацепят и идут показывать, какие они казаки. Но форма-то есть, а содержания нет. Тех, кто действительно работает на возрождение казачества, как правило, и не видно, они делом заняты. А вот так называемые ряженые в первые ряды рвутся — показать себя. Такие, кроме как погорланить, ничего не могут, но по ним судят обо всём казачестве.
«АиФ» — НП»: — В казачьих обществах, с которыми вы сотрудничаете, много таких ряженых?
Ю. Щ. : — К сожалению, да. Приходят от нечего делать, в основном чтобы повеселиться. А ведь возрождение — дело серьёзное. Конечно, есть те, кто готов биться за идею, но таких становится всё меньше, зато всё чаще к казачеству примазываются, чтобы нажить себе политический капитал, сделать карьеру.
«АиФ» — НП»: — Когда в начале 90-х зародилось казачье движение, совершенно серьёзно планировалось создать Хопёрскую республику в границах дореволюционного округа. Насколько реально воплощение сегодня подобных идей?
Ю. Щ. : — Абсолютно нереально. И дело даже не в слабости управленческого потенциала современных казачьих обществ. Проблема в том, что государство никогда не было заинтересовано отдавать власть в руки казаков. Она просто заигрывает с нами. Есть много законов о поддержке казачества, но на практике ни один не работает. Взять тот же областной комитет по делам национальностей и казачества. Так вот, в нём о проблемах разных нацменьшинств говорят много, о наших — почти ничего. И это несмотря на то, что Волгоградский регион в большей части представлен казачьими территориями.
«АиФ» — НП»: — А может, возрождать уже нечего, потому и не идёт дело?
Ю. Щ. : — Для начала давайте разберёмся, что нужно возродить. Я считаю, начинать необходимо с культурных традиций, они у казачества богатейшие. Есть своя фольклорная специфика, песенные традиции, мастеровые и, конечно же, служивые. То, что казаки веками раздвигали и охраняли границы России, с этим никто не спорит. Вот с восстановления исторической памяти и нужно было возрождаться. Но у нас почему-то сразу ударились в пресловутую самостийность, потребовали вернуть территории, проще говоря, власть. Ни к чему хорошему это не привело: казачество в борьбе за ту самую власть, а не за восстановление своих традиций раскололось. И это видно даже со стороны. Последний пример: празднование 9 Мая на Мамаевом кургане. Одно казачье общество на одном пятачке стоит, другое — на другом и так далее. Всяк по-своему, все себя настоящими казаками считают, а дело не идёт.
«АиФ» — НП»: — Почему так произошло?
Ю. Щ. : — Да потому что исчез культурный стержень, на котором всё остальное крепилось. К примеру, фольклорным коллективам делить нечего, у нас наследие общее, мы стараемся его сохранить, потому нам ругаться промеж себя некогда, да и смысла нет. И я счастлив, что реализую себя именно здесь. Хотя, когда в 90-х всё только начиналось, мечтал о многом, и казачья республика казалась не за горизонтом. Но потом посмотрел по сторонам: один на себя одеяло тащит, другой — на себя. Этот орёт: я полковник, другой: я генерал. Медалями друг друга увешивают. А какой ты полковник или генерал, когда ротой командовать не можешь? Некоторые из этих золотопогонников и в армии-то не служили.
«АиФ» — НП»: — У вас скромное звание — старший урядник, хотя заслуг в возрождении казачества много. Не обидно?
Ю. Щ. : — Я над этим даже не задумывался. Моё сегодняшнее звание — аналог армейского. Какое на срочной получил, с тем и хожу. Впрочем, я дважды урядник (смеётся). Мне его умудрились два раза присвоить. Просто во второй раз даже не поинтересовались, есть у меня звание или нет. Захотелось присвоить — и всё. Представить, что такое могло до революции произойти, просто невозможно, а сегодня — запросто.
«АиФ» — НП»: — Сколько ваших фольклорных экспедиций профинансировано из войсковой казны?
Ю. Щ. : — Ни одной. Спасибо Волгоградскому областному казачьему центру — дали машину, помогли две экспедиции организовать. Но центр работает всего два года, а до этого от казачьих обществ мы поддержки не видели вообще. Больше того скажу, от многих дядей с большими погонами приходилось слышать, что фольклорные традиции — это не их дело. Казачьи общества, тесно работающие с хранителями культурных традиций, — большая редкость. В результате возрождают не пойми что и не пойми как. Особенно больно смотреть на работу с молодёжью. Молодое поколение вообще ничего о прошлом не знает, а им пытаются что-нибудь традиционное впихнуть в мозги и желательно побыстрее, для галочки в отчёте. Но прививку интереса к корням нужно чуть ли ни с пелёнок вести. Начинать со сказок, казачьих песен, истории. А почти сплошь и рядом идёт профанация, когда подростков рядят в казачью форму и учат маршировать и стрелять. Так делают и в открывающихся казачьих кадетских корпусах. А о духовной составляющей забыли напрочь. Преподавательский состав в массе своей совершенно не знает казачьих традиций. Училища получаются казачьими только по названию.
«АиФ» — НП»: — А сами как считаете, настоящие казаки — они вообще есть?
Ю. Щ. : — В своё время я и многие другие фольклорщики предлагали и областной администрации, и казачьим старшинам открыть культурные центры. На их базе можно не только казачество возрождать, но и этнографический туризм развивать. От нас все отмахнулись.
У нас накоплен богатейший материал, но нет средств на его систематизацию, перезапись плёнки, её оцифровку. Мы можем издавать методическую литературу по преподаванию казачьей музыки, песни, танца. Снова нет денег, и их никто нам давать не собирается. После этого трудно поверить, что у нас действительно хотят возродить казачество. Моё мнение — настоящие казаки остались только в песнях. Те, кто заседает в обществах, просят дать им землю и власть, о том, былом, казачестве, как правило, ничего не знают. Даже гимн казачий выучить не могут. Дошло до того, что для его исполнения на круге приглашают фольклорные ансамбли. В итоге получается, что любой ребёнок из песенного коллектива имеет больше прав называть себя казаком, чем взрослые дяди в шароварах с лампасами, стоящие на трибуне. Вот в таких детях я и вижу будущее казачества.
Юрий Щербаков родился в 1972 году. Потомственный казак, ведущий свой род из хутора Бочаровского Новоаннинского района. Уникальный гармонист, солист ансамбля казачьей песни «Станица» г. Волгограда и фольклорного ансамбля старинной казачьей песни «Бузулук» г. Новоаннинского. Снимался в эпизодических ролях в кинофильмах «Атаман», «Батюшка», «Утомлённые солнцем 2»
Возрождение казачества началось более 20 лет назад. И с тех пор оно идёт, идёт, и у многих возникает резонный вопрос: идёт ли оно вообще, это самое возрождение, или топчется на месте? По крайней мере со стороны именно так порой и кажется. А как оценивают свои дела сами казаки?
Об этом мы решили поговорить с Юрием Щербаковым, фольклористом, собирателем, хранителем и исполнителем казачьих песен и романсов, киноактёром.
«АиФ» — НП»: — О прошлом казаков вы знаете достаточно много. Как на фоне своих прапрадедов смотрятся те, кто сегодня называют себя казаками?
Юрий Щербаков: — Порой смешно. Форму с лампасами нацепят и идут показывать, какие они казаки. Но форма-то есть, а содержания нет. Тех, кто действительно работает на возрождение казачества, как правило, и не видно, они делом заняты. А вот так называемые ряженые в первые ряды рвутся — показать себя. Такие, кроме как погорланить, ничего не могут, но по ним судят обо всём казачестве.
«АиФ» — НП»: — В казачьих обществах, с которыми вы сотрудничаете, много таких ряженых?
Ю. Щ. : — К сожалению, да. Приходят от нечего делать, в основном чтобы повеселиться. А ведь возрождение — дело серьёзное. Конечно, есть те, кто готов биться за идею, но таких становится всё меньше, зато всё чаще к казачеству примазываются, чтобы нажить себе политический капитал, сделать карьеру.
«АиФ» — НП»: — Когда в начале 90-х зародилось казачье движение, совершенно серьёзно планировалось создать Хопёрскую республику в границах дореволюционного округа. Насколько реально воплощение сегодня подобных идей?
Ю. Щ. : — Абсолютно нереально. И дело даже не в слабости управленческого потенциала современных казачьих обществ. Проблема в том, что государство никогда не было заинтересовано отдавать власть в руки казаков. Она просто заигрывает с нами. Есть много законов о поддержке казачества, но на практике ни один не работает. Взять тот же областной комитет по делам национальностей и казачества. Так вот, в нём о проблемах разных нацменьшинств говорят много, о наших — почти ничего. И это несмотря на то, что Волгоградский регион в большей части представлен казачьими территориями.
«АиФ» — НП»: — А может, возрождать уже нечего, потому и не идёт дело?
Ю. Щ. : — Для начала давайте разберёмся, что нужно возродить. Я считаю, начинать необходимо с культурных традиций, они у казачества богатейшие. Есть своя фольклорная специфика, песенные традиции, мастеровые и, конечно же, служивые. То, что казаки веками раздвигали и охраняли границы России, с этим никто не спорит. Вот с восстановления исторической памяти и нужно было возрождаться. Но у нас почему-то сразу ударились в пресловутую самостийность, потребовали вернуть территории, проще говоря, власть. Ни к чему хорошему это не привело: казачество в борьбе за ту самую власть, а не за восстановление своих традиций раскололось. И это видно даже со стороны. Последний пример: празднование 9 Мая на Мамаевом кургане. Одно казачье общество на одном пятачке стоит, другое — на другом и так далее. Всяк по-своему, все себя настоящими казаками считают, а дело не идёт.
«АиФ» — НП»: — Почему так произошло?
Ю. Щ. : — Да потому что исчез культурный стержень, на котором всё остальное крепилось. К примеру, фольклорным коллективам делить нечего, у нас наследие общее, мы стараемся его сохранить, потому нам ругаться промеж себя некогда, да и смысла нет. И я счастлив, что реализую себя именно здесь. Хотя, когда в 90-х всё только начиналось, мечтал о многом, и казачья республика казалась не за горизонтом. Но потом посмотрел по сторонам: один на себя одеяло тащит, другой — на себя. Этот орёт: я полковник, другой: я генерал. Медалями друг друга увешивают. А какой ты полковник или генерал, когда ротой командовать не можешь? Некоторые из этих золотопогонников и в армии-то не служили.
«АиФ» — НП»: — У вас скромное звание — старший урядник, хотя заслуг в возрождении казачества много. Не обидно?
Ю. Щ. : — Я над этим даже не задумывался. Моё сегодняшнее звание — аналог армейского. Какое на срочной получил, с тем и хожу. Впрочем, я дважды урядник (смеётся). Мне его умудрились два раза присвоить. Просто во второй раз даже не поинтересовались, есть у меня звание или нет. Захотелось присвоить — и всё. Представить, что такое могло до революции произойти, просто невозможно, а сегодня — запросто.
«АиФ» — НП»: — Сколько ваших фольклорных экспедиций профинансировано из войсковой казны?
Ю. Щ. : — Ни одной. Спасибо Волгоградскому областному казачьему центру — дали машину, помогли две экспедиции организовать. Но центр работает всего два года, а до этого от казачьих обществ мы поддержки не видели вообще. Больше того скажу, от многих дядей с большими погонами приходилось слышать, что фольклорные традиции — это не их дело. Казачьи общества, тесно работающие с хранителями культурных традиций, — большая редкость. В результате возрождают не пойми что и не пойми как. Особенно больно смотреть на работу с молодёжью. Молодое поколение вообще ничего о прошлом не знает, а им пытаются что-нибудь традиционное впихнуть в мозги и желательно побыстрее, для галочки в отчёте. Но прививку интереса к корням нужно чуть ли ни с пелёнок вести. Начинать со сказок, казачьих песен, истории. А почти сплошь и рядом идёт профанация, когда подростков рядят в казачью форму и учат маршировать и стрелять. Так делают и в открывающихся казачьих кадетских корпусах. А о духовной составляющей забыли напрочь. Преподавательский состав в массе своей совершенно не знает казачьих традиций. Училища получаются казачьими только по названию.
«АиФ» — НП»: — А сами как считаете, настоящие казаки — они вообще есть?
Ю. Щ. : — В своё время я и многие другие фольклорщики предлагали и областной администрации, и казачьим старшинам открыть культурные центры. На их базе можно не только казачество возрождать, но и этнографический туризм развивать. От нас все отмахнулись.
У нас накоплен богатейший материал, но нет средств на его систематизацию, перезапись плёнки, её оцифровку. Мы можем издавать методическую литературу по преподаванию казачьей музыки, песни, танца. Снова нет денег, и их никто нам давать не собирается. После этого трудно поверить, что у нас действительно хотят возродить казачество. Моё мнение — настоящие казаки остались только в песнях. Те, кто заседает в обществах, просят дать им землю и власть, о том, былом, казачестве, как правило, ничего не знают. Даже гимн казачий выучить не могут. Дошло до того, что для его исполнения на круге приглашают фольклорные ансамбли. В итоге получается, что любой ребёнок из песенного коллектива имеет больше прав называть себя казаком, чем взрослые дяди в шароварах с лампасами, стоящие на трибуне. Вот в таких детях я и вижу будущее казачества.
Юрий Щербаков родился в 1972 году. Потомственный казак, ведущий свой род из хутора Бочаровского Новоаннинского района. Уникальный гармонист, солист ансамбля казачьей песни «Станица» г. Волгограда и фольклорного ансамбля старинной казачьей песни «Бузулук» г. Новоаннинского. Снимался в эпизодических ролях в кинофильмах «Атаман», «Батюшка», «Утомлённые солнцем 2»
